– Смотри, куда прешься! – возмутилась она, подбирая листы. Когда выпрямилась и увидела, что это я, то вытаращилась словно болеющий с бодуна Петров на недопитую бутылку пива, – Горшкова?

– Именно, – кивнула я.

– Тебя уволили! – заявила Гиржева, изумленно захлопав густо накрашенными ресницами.

– Как видишь – нет, – ответила я.

– Этого не может быть! – сообщила она мне безапелляционным тоном.

– Такова жизнь. Сегодня я, а завтра – ты, – улыбнулась я и пошла дальше, оставив Гиржеву в глубокой задумчивости.

На двери того самого "аквариума", где мы с Аллочкой и Алевтиной Никитичной на прошлой неделе приводили в порядок документы, висела табличка с номером "21".

Прошлый раз никакой таблички на двери я не видела.

Ну, ладно. Я дернула ручку – заперто.

Все ясно. Я развернулась и отправилась искать Аллочку. В кабинете ее не оказалось, а девочки сказали, что она у Ивана Аркадьевича.

Вздохнув, я спустилась в знакомый полуподвальчик. За дверью кабинета неистово и громко ругались. Подождав немного, постучалась и открыла дверь.

– Я занят! – рявкнул Иван Аркадьевич, прикрыв ладонью телефонную трубку.

– Извините, – сказала я, закрывая дверь.

– Лида, это ты? Заходи давай! – крикнул хозяин кабинета.

Хм. Интересно.

Я вошла в кабинет. Иван Аркадьевич сидел на углу стола и яростно накручивал телефон. Он махнул мне рукой, чтобы я присела. Из угла ободряюще улыбнулась Аллочка и жестом показала, что все отлично.

Тем временем Иван Аркадьевич дозвонился:

– Что-о-о?!! Когда они приедут?!! – кричал он в трубку.

В трубке что-то шипело и щелкало. Сквозь металлический лязг донеслось неразборчивое бормотание.