Мать, пытающаяся предложить себя в Изменённые…

Я ускорил шаг.

Почему-то мне было важно войти в ту же самую комнату, откуда я смог поговорить с Инсеком. Словно этот выбор что-то значил.

Повезло — комната оказалась свободной.

Закрыв за собой дверь, я огляделся и, будто старым знакомым, улыбнулся конфетному фантику и пустой бутылочке в углу. Нет, в комнате убирали. Обёртку я не запомнил, а вот бутылочка другая. В прошлый раз была обычной формы, а сегодня как маленькая фляжка.

Я даже представил себе этого человека, каждый день приходящего в «избу-исповедальню» с выпивкой и закуской. Как он усаживается и начинает рассказывать пустому экрану свои грандиозные планы, давать советы, ругаться и проклинать. В процессе выпивает в два-три глотка свои пятьдесят или сто граммов, швыряет бумажку в один угол, пустую тару в другой. И уходит.

Вот, может, мокрые пятна на полу как раз он оставил. Сидел, с него текло так же, как с меня…

Диванчик, кстати, тоже промок. Придётся сидеть в плаще, пачкая его ещё больше.

Я сел, вытянул ноги. Помолчал, глядя в грязную тьму экрана. Сказал:

— Привет.

Экран полыхнул. Ярко, словно за ним лампу включили.

Что-то зашуршало, затрещало, по рамке экрана пробежала волна искр, всосалась в металл.

Такого в прошлый раз не было!

Серый свет рассеялся, пошёл кругами — из экрана выскользнула длинная суставчатая лапа. Она казалась куда больше, чем в прошлый раз — они что, масштаб изменили…

Лапа вцепилась в плащ и потащила меня к экрану!

Я с каким-то удивительным спокойствием понял, что чувствую хватку Инсека. Лапа заканчивалась короткими скрюченными «пальцами», будто копыто небрежно нарезали на ломтики.

От лапы шёл приторно-сладкий запах!

И она была совершенно непрозрачной. Она была настоящей!

Инсек высунул конечность в экран и теперь затаскивал меня к себе!

Я раскинул руки и ноги, пытаясь растопыриться, будто умненькая Гретель, не желающая лезть в печь. Но фокус не прошёл, лапа тащила меня с такой силой, что я не смог удержаться.