— Где Зерг?! — наконец заговорил я, дождавшись, когда в помещении соберутся все остальные.

— Так ему тут апартаменты выделили отдельные… — торопливо набивая рот печеночным паштетом, произнес солдафон. — Пять звезд, епта!..

— В комнате он! — кивнул в темную глубь коридора Грешник. — Есть тут у нас одна для особых гостей!..

— Веди!.. — сухо бросил я и первым шагнул в указанную сторону. — Пора бы узнать уже, за что столько ям в земле наковыряли!..

Пропустив вперед Грешника, я услышал за спиной дружный множественный топот, а еще металлический звон ложки, явно небрежно брошенной на стол солдафоном. Похоже, что посмотреть на объект, ради которого пришлось столько возиться, хотелось не только мне. Освещая фонарем темноту коридора, Грешник уверенно вел нас за собой. Вот мы миновали небольшую комнатку с двухъярусной кроватью, ту самую, в которой еще недавно мой товарищ чуть не ушел из жизни. Спустя десяток метров прошли мимо еще одного помещения. Слабый отблеск фонаря, на долю секунды заглянув внутрь, осветил небольшую установку дизель — генератора. Проделав еще несколько шагов, Грешник остановился у неширокой железной двери, запертой с помощью внушительной задвижки. Недолго размышляя, он с металлическим скрипом отодвинул засов и втолкнул створку двери внутрь комнаты.

— Вот сука же, а!.. — возмутился Грешник, осветив участок пола у входа. — Тебе ведро нахера поставили‑то, мудило?! Ты ж посмотри…, — обернулся он к нам, — под дверь нассал, гад!..

— Главное, чтоб не насра… — выкрикнул из‑за спины Кипиш, но Грех его тут же перебил:

— Мордой натычу урода… — прохрипел он и, брезгливо переступив лужу, прошел внутрь.

Надо сказать, что помещение оказалось достаточно большим и в то же время абсолютно опустошенным. Кроме упомянутого железного ведра в дальнем углу и старого матраса на бетонном полу слева у стены, здесь больше не было никаких предметов. Несмотря на то, что в комнате ощущались довольно сильные сырость и прохлада, Зерг, на удивление, свободно разлегся на матрасе. Его левая плотно перебинтованная рука прижалась к груди. Сам же он вытянул ноги, а вместо подушки под голову сунул здоровую конечность. При этом, кроме тонкого армейского термобелья, на нем ничего больше не было надето. Похоже, что нашего пленника вполне устраивала его новая обитель. По крайней мере, всем своим видом он выражал именно это. Даже наше присутствие никак его не потревожило, и он, лишь чуть повернув голову, прищурился из‑за яркого света направленных на него фонарей.

— Во, я ж говорил! — воскликнул Кипиш. — Как на курорте, елы — палы!..