Аккуратно прощупывая этим посохом дно, Аслан тронулся в путь. Направление прослеживалось по следам, оставленным им самим: взбитая ряска, примятые кустики травы. Он шёл, прощупывая свой путь палкой, шаг в сторону, туда, где не проверено, и всё, в трясину. Пару раз оступился и тут же ноги теряли опору, но стараясь держаться ближе к островкам, он выбирался при помощи своего орудия. Как то сможет он проделать путь в двадцать пять километров? А ведь в направлении, по которому ему предстоит пройти, хляби могут быть куда серьёзнее! Он успел сто раз пожалеть, что не разделся — уже через двадцать минут он был снова мокрый, как чёрт. Над головой ныла туча кровососов и отгонять их уже было бессмысленно — живого места ни на лице, ни на руках уже не было. Плечо напоминало о себе ноющей тянущей болью, да к тому же он успел потянуть больной сустав ещё раз, провалившись в трясину. Но терпеть можно, сегодня уж куда лучше, чем вчера, когда рука вообще не двигалась. Таким образом, филигранно лавируя от кочки к кочке и от островка к островку, он и продвигался вперёд. Брести пришлось около часа, прежде чем начали встречаться первые признаки произошедшей тут катастрофы.

Вначале на воде появились радужные разводы от разлитого топлива, затем, обогнув один из островков, он увидел крыло. Оно торчало из топи, поломанное и помятое, такое чужое и неестественное тут. Болото тут было мелким, чуть в стороне прямо из воды торчали сосновые стволы, много стволов. Вот за них-то и зацепился их самолёт, навалил их, падая, настоящую просеку: вон они валяются, словно какой-то великан с косой прошёлся. Пока островок скрывал от глаз Аслана перспективу, но когда он влез на него, картина открылась ему во всей кошмарной действительности. Метрах в пятидесяти от него из болота торчал хвост самолёта, в котором и находился Алкоев перед крушением. Теперь это был обломок, да сразу и не разобрать, что за элемент это, по крайней мере, Аслан не сразу понял. Раскрыв перед его глазами свой изломанный, темнеющий зев, хвост покоился в трясине. Но вот рядом с хвостом кто-то вовсе не покоился, кто-то барахтался в тине, и Аслан в первые мгновения возликовал — ещё есть выживший!

— Э, брат! — крикнул Аслан, и, позабыв про осторожность, про то, что под ногами — топь, бросился туда. Но пробежав несколько шагов, провалился, рухнул в пахнущую керосином воду. Задыхаясь, рванулся обратно, повалившись назад, барахтаясь и отплёвываясь. А тот, кого он посчитал братом по несчастью отреагировал странно: двигаясь, как изломанная кукла, наподобие того, как движутся представители сумеречного мира в азиатских филмах ужасов, он пополз к Аслану. Не мигая, Алкоев смотрел на приближающегося к нему боевого товарища. Точнее, на его труп, это Аслан понял уже через несколько мгновений наблюдения. Будь внимателен, и не спутаешь: живые с оторванными руками запросто не ходят, а у этого мертвеца не было правой. По локоть. Мертвец приближался безмолвно, крутя головой по сторонам. Аслан инстинктивно подался назад, снова упал. Его взгляд был прикован к ожившему трупу, а в том, что то, что он видит перед собой мертвеца, он больше не сомневался. Разум подсказывал — бежать, но воля была парализована. Вот, ещё минута, и пришелец из-за гробовой черты доберётся до него. Что будет? Понятно что: сожрёт. Вчера ещё вместе курили и обсуждали последние новости, а теперь… и не узнать, кого же Аллах восставил из мёртвых ему на погибель. Сожрёт, а что ж ещё?! Если сидеть вот так в болоте задницей и крутить выпученными глазами, сожрёт. Вон, морда вся в кровище; а неясно — чья это кровь. Аслан перевёл взгляд на свою правую руку, в которой был зажат его посох — протазан. Какая-то нерациональная злоба накатила вмиг, поработила весь его скукоженный разум. Что-же, вот так и ждать, когда этот… эта… тварь доберётся до него, вцепится, вопьётся в его тело?! Да какого хрена!!! Не для того спас его Аллах, не за тем он явился сюда, на место своей трагедии!