Вот такие строки следовали, например, за теми, которые описывали явление в мир прожорливых тварей из-за гробовой доски — ходячих, вечно алчущих мертвецов. Как-то само собой, нормальная монастырская характеристика опочивших — «покойные» — отошла в прошлое и забылась за ненадобностью. Покоем для мертвых более и не пахло. А всё это, и многое иное, исполнившееся уже позже, было изложено неизвестным монахом и растолковано отцами Зосимой и Тихоном. В ходе трудов и набрели они на полуистлевшие строки:

Как прочли отцы-иноки эти строки, до дрожи пробрало каждого. Истово крестились. Наложенное на открытые ранее, пророчество неведомого монаха многое поставило на свои места для отца Зосимы. Словно прозрел вмиг старец. Помолившись в молчании, старец молвил своему замершему в некоторой растерянности настоятелю:

— Вот, Тихоне. Вот оно — и главное, видимо… Зри: книга у нас руках, и не ошибусь, коле предположу — навряд ли кто иной владеет знанием. Посему получается — я и есть тот «старик»…

— Не торопись, отче. Страшные строки; однако, думается, предстоит нам ещё поработать с тобою над текстом, весьма и весьма.

— Полно тебе. Дальше уж и не прочесть… Изгнило всё.

— Да, дальше тьма… Но вот что: мы с тобою, как ты пришёл ко мне с нею, с книгой — решили тогда сохранить сей текст в тайне от других. Я думаю, правильно решили. Но всё же, вспомни — в нашей обители целый цех реставраторский. Многое братьям по силам было и ранее. Так что — может срок призвать отца Александра?

— Тебе решать, батюшко. Всё в воле твоей. Как скажешь — так да и будет.

— Тогда призову!

— На всё воля Божья. Однако, строки эти… Как понял ты их, Тихоне? — прищурив глаз, вопросил отец Зосима.

— А ну, дай ещё прочту… — и снова, водрузив на нос очки, отец настоятель Тихон углубился в чтение текста, доверенного листу белой бумаги. — Ну вот, в начале же самом, гляди. Что кара с небес — ну, это очевидно. Ясно — Божья кара…

— Ох, не торопись, отче. Ох, не торопись. Прочти ещё. — снова сощурился духовник.

— Да не води за нос, отче. Что тут непонятного?!

— А вот. Писал-то инок. С небес-то — с малой буквы написано. И смысл меняется.

— И то. Въедливый ты, отец Зосима. Может и так, а может при переписывании писец ошибся…

— Что ж тогда других ошибок нет?! Иное всё по чину.

— Так что ж считаешь? «Небеса» в сем случае иметь ввиду стоит буквально?

— Именно. Смотри далее: «И нету глаз, следящих за ходом светил и звёзд.

Разрушены…». Интересно тоже. Что думаю-то: не о тех глазах речь, чем зрим, о иных она. — погрозил пальцем старик. — Ох, непростой монах сей был, непростой. Давние времена, а читаешь сейчас. А изложил так, что теперь, что в его годы смысл не теряется. Вот тебе и «небеса», Тихоне. Применительно к нашему времени и произошедшим — будь они неладны — событиям, речь о спутниковом слежении, видимо.