— Что значит — конец общий? Где мы, блин? — Фонарь безуспешно пытался высвободиться из пут.

— Отче наш, Ижи еси на небесех… — зашептал урка.

Послышались приближающиеся шаги нескольких человек.

— Тише, — сказал Кобальт.

Урка продолжал шептать молитву.

Загремело железо и стекло. Кто — то перекладывал какие — то инструменты, двигал жестяные емкости.

— Кто здесь? — спросил Фонарь. — Покажитесь.

— Не жди ответа от сатаны, если он пришел за тобой, — сказал урка. — Прими смерть с Христом на устах. Дай мне сил, господи, выдержать это испытание…

Похитители продолжали молча делать какие — то приготовления.

От неизвестности стало непомерно жутко и страшно. Особенно когда загремели железки, по звуку напоминающие ножи. Как Кобальт не старался, не мог разглядеть даже силуэты.

Абсолютная тьма.

— Боже спаси мою душу грешную…

— Да, заткнись ты уже, — сорвался Фонарь на урку.

— Мы идем с важной миссией, — сказал Кобальт в темноту. — Позвольте поговорить с главным, я могу предложить взамен чистую воду. Столько сколько пожелаете.

Ему не ответили.

Кобальта вдруг тряхнуло. Он осознал, что подвешен не к стене, а к некому подвижному механизму.

Урка стал читать молитву быстрее, пытался успеть сказать нужные слова перед концом. Заскрипело железо, начали вращаться какие — то ролики, хрустеть цепи.

— Что вы делаете?! — заорал Фонарь.

Вращение роликов прекратилось. Урка все еще читал молитву, однако его голос сместился к полу, и Кобальт догадался — тот висит вниз головой.

Внезапно раздался душераздирающий возглас. Человек так кричит только, если его режут заживо, или жгут на открытом огне. Урка бился в истерике — вся конструкция ходила ходуном. Его панический крик пронизывал до самых костей.