На колченогом стуле сидел клюющий носом парень лет двадцати с каштановыми патлами, в джинсовке и бейсболке. Он задумчиво трогал гитару. Рядом с ним сидела женщина средних лет и чистила картошку. За стойкой тихонько бормотало радио.

Ненадолго посетители скрестили на моей фигуре взгляды и тут же отвернулись, разве что пара «доминошников» чуть задержалась на мне, и я начал действительно верить, что в этой глуши я довольно-таки известен. А возможно, просто новые люди тут редко появляются.

Я подошел к парню с челюстью и заказал двести грамм виски, картошку фри и суп-солянку. Я успел проголодаться, а на сытый желудок спиться лучше.

Пока я курил и ждал заказ, на сцену прибежала симпатичная маленькая девочка в цветастом коротком платьице, лет, наверное, десяти. У нее были рыжие локоны. Она что-то спросила у женщины, та ей что-то тихонько ответила.

– Спать пора, Санта! – раздался голос мужчины в черном, показавшегося из-за стойки. – Анабель, сделай ей отвар…

– Ну, папа-а-а-а, – протянула она тоненьким голосом.

Повинуясь ощущениям в затылке, я напряг свое особое зрение и заметил легкие прозрачные цветные линии силовых потоков зэд-поля, девочка была сиблингом, но на ее шее висел арт Парвиза, который экранировал ее ауру. Он был в виде кораллового ожерелья. Только сами кораллы были сложным слоеным материалом Древних.

«Интересные тут дела», – подумалось мне.

Женщина, чистившая картошку, ушла.

Наконец мне принесли заказ, а «доминошники» продолжали на меня озираться.

Я тут же схватил ложку и начал поглощать суп, обжигая язык. Суп оказался вполне съедобным, хоть и не идеальным, просто вместо лимона была кожура и уксус. Но в целом, вместе с картошкой было вполне съедобно.

Потом я налил себе рюмку и, запрокинув голову, выпил.

В это время раздался мелодичный голос парня с гитарой:

– Хорошо, Санта, только одну, – он улыбнулся, – твой любимый ми минор?

– Да, – девочка тоже улыбнулась сияющей улыбкой, даже как-то светлее стало, и я налил еще, не упуская из виду «доминошников», которые перешептывались меж собою.

Тут раздались гитарные аккорды, и снова голос парня:

– Санта сейчас пойдет спать, но перед этим споет песню «Холодное сердце».

Раздались одиночные хлопки, и Санта запела.

Не знаю – я не большой любитель деревенского творчества, да и предпочтительный стиль в музыке у меня – джаз. Это был соул. Но буквально от первых фраз старой песни, спетых неожиданно звонким, но очень объемным голосом девочки, у меня по коже пробежали мурашки, словно кто-то высыпал на пол мешок артефактов.

Выключили радио, перестали бить по шарам двое у стола, а девочка пела такими звенящими интонациями, и даже там, где она слегка фальшивила, у нее получалось сделать красивый и естественный подъезд вокалом так, что получались элементы джазовых приемов.