Состояние души, объятой порывом покаяния, сравнивается с темницей, а озарение души Божественным Светом – с проникновением в темницу солнечного луча. Другое сравнение – облако на вершине горы: «Само облако насыщено светом, но мы не видим ничего, кроме него: весь прочий мир где-то утонул. Так Божий Свет, принося новый образ духовного бытия, скрывает от глаз видение материального мира. Свет сей ровный, целостный; он исполнен глубокого мира. В нем душа созерцает Любовь и Благость Божии. При обильном излиянии человек перестает воспринимать материальность окружающего места и даже своего тела. Больше того: себя самого он видит как свет. Приходит сей Свет тихо, нежно, так, что не замечаешь, как он объял тебя. Не сразу, не внезапно обычно “забывается” мир».

Упоминания о том, что во время созерцания Божественного Света человек видит самого себя, как свет, встречаются в книге неоднократно. Прямые параллели к этим упоминаниям мы находим у Симеона Нового Богослова, который описывает, как в момент созерцания Божественного Света он видит все свое тело и каждый член тела пронизанным этим Светом. А Евагрий Монах пишет о том, что существует свет человеческого ума, его собственное сияние. Между Божественным Светом и светом человеческого ума есть «родство»: поскольку ум создан по образу Божию, свет ума «родственен Ему».

Следуя в фарватере святоотеческой мысли, но опираясь на свой личный опыт, отец Софроний предупреждает об опасности принять естественный свет ума за Нетварный Божественный Свет: «Наш ум создан по образу и по подобию “уму Первому – Богу”. Ему, нашему уму, свойственен свет, ибо сотворен по образу Того, Кто есть Свет безначальный. Когда в опыте аскетических созерцаний о таинствах и тайнах Бытия Изначального он – ум – переступает порог времени и пространства, и для нас самих становится подобным свету, тогда человек стоит в опасности счесть сей естественный свет тварного ума за Нетварный, Божественный. В состоянии подобных аберраций – ум человеческий создает мистические теории, которые, однако, не выводят его к подлинно сущей вечности, а доступны ему по тварному естеству».

Вслед за Григорием Паламой отец Софроний говорит о Божественном Свете как «энергии» Божией: «Свет Христов есть “энергия” Божества, нетварная, безначальная жизнь Бога Троицы. Она, энергия-действие, свойственна и Отцу, и Духу Святому. В этом Свете мы познаем и Отца, и Духа Святого, и Сына Единородного. Когда сей Свет благоволением Бога осеняет нас, тогда ипостасное начало в нас из потенциального состояния в рождении нашем актуализируется и становится способным “видеть” Бога…»