– Что ж, тогда поговорю я. – Ветер швырял его седые волосы, словно пену. – Опрокидываться, идти ко дну, ломать мачты… все прекрасно. Удача и противоборство! Сможете ли вы подойти к подветренному берегу в плохую погоду? Какова ваша наветренная скорость? Чем оснащен ваш корабль? И в хорошей ли он форме? Вы знаете, что яхты всегда были инструментом государственности? Королевский военный корабль Генриха Восьмого, «Генри Грейс э’Дью», – хороший тому пример. Вы наверняка видели картины в какой-нибудь английской библиотеке: плавучий дворец, великолепный и величественный?

– Возможно, – согласился Кармоди, зная точно, какую именно литографию описывает сейчас Стюбинс.

– Этот корабль стал Генриху настоящим зубастым троном, всяко лучше кресла-качалки в Букингеме. «Дворец на море» Генриха был государственным кораблем своего времени и принес больше пользы короне, чем любой, черт бы его побрал, наземный замок. Да и пахло там наверняка лучше.

– Здесь вы, возможно, правы, – снова согласился Кармоди. – Знаю я, чем пахнет в этих замках.

Они шли мимо «Чернобурки», но она стояла на сотни ярдов ближе к берегу. Человек в белой форме кричал им что-то в рупор. Вот почему старый призрак так разговорился, догадался Кармоди.

– Другой пример – яхта Людовика Четырнадцатого… ее помосты разукрасили настолько богато и тяжело, что она уже не годилась для плавания. Она все же поплыла и перевернулась из-за этих своих оборочек. Как это по-французски. Почему, вы думаете, палуба у бака зовется форкастель? От латинского castellum – крепость, дворец. Потому что бак и был дворцом, воздвигнутым перед мачтой, и представал царственному взору главы государства всякий раз, когда тот стоял на юте, – развевающиеся флаги символизируют власть короля. Корабль государственности, понимаете?

– Более-менее. – Кармоди повернул голову к большому металлическому парусу. – Чисто из любопытства: какое королевство представляет ваш грандиозный и нелепый корабль? Какие на нем флаги? Звезды-полосы? «Юнион-Джек», Восходящее солнце? Чисто из любопытства…

Стюбинс не пожелал смотреть на яхту.

– Вы правы, на нем нет государственных флагов, но грандиозный и нелепый корабль действительно является инструментом государственности – это такая же истина, как и то, что вы здесь сидите. Я только не знаю теперь, какого государства.

– Мне кажется, капитан должен знать, чьим судном он командует.

– Я же вам сказал, что я номинальная фигура. Я встаю время от времени за штурвал, но это просто шоу. Вон то накрахмаленное угробище, которое визжит в рупор, – нет, не показывайте ему, что вы его видите, – старпом Сингх, он и есть настоящий начальник. Но и он вряд ли знает, чьим судном командует. Приказы приходят к нему через один гаджет, он сам отдает их через другой, а тот переправляет их судовому компьютеру. Судовой компьютер прокладывает курс, поворачивает румпель, даже ставит парус, а мистер Сингх работает с клавиатурой. Говорят, он умеет печатать две тысячи двести знаков в минуту. Я за минуту хорошо если успею застегнуть ширинку. – Он развел узловатые руки и скорбно пожал плечами. – М-да. Я просто старая глупая деревянная гальюнная фигура. Моя единственная обязанность в море – держать нос по ветру, смотреть вперед острым взглядом, а также мордоваться с пристойным видом на серьезных общественных мероприятиях, чтоб яхта не села на мель.