– Этот парень слишком большой для Омара Лупа, – попытался возразить Грир. – Смотри, какой огромный.

Затем, прямо у них на глазах, мягкий накат волны толкнул обвисший груз, и тот коснулся носа лодки. Удар был несильным, но его хватило, чтобы оторвать от тела скрученную плоть. Шар удовлетворенно плюхнулся обратно в море, утащив за собой орган и волосы. Из искромсанной дыры, словно живой дождь, начала извергаться новая извивающаяся мерзость. Сначала неуверенная коричневая струйка, потом корчащийся ливень, затем слизистый потоп.

– Тупорылые угри, – сказал Айк, словно ждал их с самого начала. – Вот почему тело непохоже на Омара. Море над ним потрудилось – бедный папа Луп.

– Что там у вас происходит? – захотел знать голос в интеркоме. – Почему вы не переворачиваете сеть? Черт бы вас побрал, я иду!

Мешок из кожи сжимался, как проткнутый воздушный шар. Угри все текли в море хлесткой и непрерывной коричневой рекой.

– Помнишь анекдот про плевательницу и пьяницу? – спросил Айк равнодушным тоном. Грир кивнул и нахмурился, пытаясь вспомнить. – Пьяница в баре грозится выпить все, что собралось в плевательнице, если ему не проставят. Никто не отзывается, тогда он поднимает медное ведро и начинает пить. Всех тошнит. «Стоп! Стоп! Мы платим! Платим!» Алкаш все пьет. Они швыряют ему деньги, только чтобы он прекратил. Он все пьет. Когда допивает и отрывает плевательницу ото рта, его спрашивают, почему он не остановился. Он и говорит: «Я не мог, оно было одним куском».

Грир передернулся:

– Самый мерзкий анекдот на все времена. Ладно, подвинься, миста Плевательница, тут еще хуже.

У трупа теперь сдувались грудь и шея. Майлар долго не пускал внутрь крабов и рыб, и пришельцы через заднюю дверь успели сделать свое дело. Легких и сердца, судя по всему, уже не было. Гортани… языка. Сдувшееся тело внезапно вытянулось и выскочило из мешка с низким чмоканьем, словно ботинок из грязи. Грир стоял близко, мог бы подцепить тело шестом. Но оно было, черт возьми, слишком ужасно. Он бросил короткий вопросительный взгляд на Айка и с благодарностью понял, что тот чувствует то же самое. Слишком мерзко, слишком липко. И потом, что это докажет? В горле снова забурлило что-то горячее. Теперь Грир знал, что это смех.

– Одним куском, гык, гык, гык. – Он предпочел бы рвоту.

Кармоди соскочил с лестницы за их спинами как раз в тот момент, когда тело утонуло под каскадом удирающей рыбы.

– Что случилось с моим уловом? – Его глаза неверяще вылупились на опустошенный невод. – По последним цифрам, у нас в руках было сорок семь сотен фунтов. Больше двух тонн.