Еще до того, как сон подхватил и унес ее к себе, Алиса заметила, как оживает, покрываясь световой рябью, продолговатый купол «Галлактики». Там, где недавно был мужской силуэт, теперь разыгрывалась фантасмагория Кандинского. Геометрические цветы, фонтаны драгоценностей, кусочки мозаики, вырезанные из пламени. Бледно-вишневые змеи радостно извивались среди пейсливых и лаймовых полипов. Фигуры, полуфигуры и фигуры по краям. Она смотрела на малиновых химер, пурпурные лучи морского дьявола и мимолетное оперение фламинго-розовых танцоров фламенко – все это дико вальсировало под музыку невидимого скрипача на перевернутом танцполе алюминиевого потолка трейлера.

Сперва она подумала сквозь сон: вдруг это легендарный фейерверк любви наконец-то осветил ее жизнь, – но выходило слишком банально, чтобы быть правдой, и годилось разве только для дамских романов издательства «Арлекин». Вторая мысль была, не напоил ли ее чем-то Саллас. Чуть-чуть «Фиолетового тумана» в пластиковом стакане? Проще простого. Но она быстро отвергла это объяснение как еще большую химеру, чем первое. У Айзека Салласа столько же поводов поить ее какой-нибудь ерундой и укладывать в койку, что и у любви освещать ее жизнь дискотекой на потолке. В конце концов она остановилась на версии, что это большая солнечная буря, которую предсказывали метеорологи, устраивает посреди лета северные сияния – скопления заряженных частиц направляются магнитным потоком с полюса и проецируются на экран земной атмосферы, как в кинескопах старых телевизоров. Холодный огонь возбужденных атомов. Он, должно быть, отражается от ребристого зеркала перламутрового двора Салласа и сквозь окно проходит в трейлер.

Она где-то читала, что атомы кислорода порождают красное, желтое и аквамариново-зеленое свечение, из азота получается фиолетовое, неоново-синее, а еще эти томные капли электрического лайма. Стало даже немного обидно от такой малоромантичной разгадки – всего-то возбужденные атомы в унылых физических сферах. Тогда она припомнила другую, более классическую интерпретацию. За секунду до того, как сон, качнувшись низко, потребовал ее к себе, она вспомнила лекцию по мифологии, прослушанную в университете Сан-Франциско. Согласно фольклору викингов, северное сияние – это игра света на золотых щитах воинственных валькирий, которые сопровождают души героев, направляющихся по небесам и радужному мосту в Валгаллу, где их ждет награда за доблесть. Ах, классика! Куда лучше, чем фиолетовые пилюли или арлекинские фантазии, и уж точно лучше холодных физических фактов из верхних слоев атмосферы. И правдивее – в своем первобытном мифическом смысле, в каком мир, увиденный Сезанном, правдивее мира Уайета или мир Поллока – мира Пикассо, Шагал – Хоппера… пока истошный крик, прорвавшись сквозь мечтательную дрему, разом не опроверг все теории – физические, фантастические, романтические, мифические: