– И-и-и-и…
20. Берегись, дерьмо, идет воздуходув
20. Берегись, дерьмо, идет воздуходув
Ее прозвали – ибо она сполна была наделена душераздирающим шармом худенькой сиротки из старых черно-белых (мне нечем платить за комнату – но вы должны платить за комнату) мелодрам, – ее прозвали Нелл.
Она была средней сестрой Шулы – той самой, которую дядя Айзек убеждал: ну конечно, они будут с тобой играть. Ей было шесть лет от роду, и ее настоящее имя представляло собой месиво из гласных, гортанных и фрикативных звуков, завязывавшее узлом самый изворотливый язык даже дома. Что до значения этого имени, то его не понимала даже она сама – что-то про мелкую камбалу, кольчатых червей и опоздания к церковной службе, чем-то как-то вместе соединенных. Так что Люди Кино звали ее Нелл, ну и ладно – на самом деле какая разница.
Кроме уютной комнаты в мотеле, Люди Кино предоставили ей и ее родичам нечто вроде комнаты ожидания для кинозвезд – часть пустого крыла на втором этаже старого консервного завода. Комнату называли «артистической уборной», хотя ничего артистического там не было. Просто большой деревянный зал, ободранный и некрашеный. Никакой обшивки поверх старых сосновых досок на полу, никаких панелей на стенах. Трубы и провода торчали из рваных щелей, как вены и сухожилия из освежеванного тюленя. Но никто из родичей не жаловался. Здесь были ванная, плита и полный буфет еды. Здесь был большой уютный угол с раскладушками, чтобы спать или смотреть по телевизору мыльные оперы. Здесь были видеопокер и блэкджек. Здесь им было куда удобнее, чем дома. Там они тоже жили в деревянном доме, которое мужчины племени построили своими руками, чтобы сохранить статус аборигенов и прилагаемые к нему гранты ООН. Но люди Нелл были не очень хорошими плотниками. Они больше привыкли к снегу.
Нелл любила смотреть телевизор, но не очень долго. Она не пьянела от мыльных опер, как ее дядюшки, кузины и бабушка с дедушкой. Иногда она смотрела по утрам что-нибудь музыкальное до того, как старшие уставятся в свое мыло. После чего отправлялась гулять по доскам. Дощатая тропа тянулась вдоль трех сторон консервного здания на всех трех его этажах. К внешним перилам дорожек крепилась длинная стена из балок, холста, мелкоячеистого проволочного забора и папье-маше, которую возвели киношники и покрасили снаружи. В истории про Шулу она служила утесом. С той внешней стороны стены как раз и проходили съемки. Сквозь фальшивый утес много не увидишь, но кое-где имелись щели, замаскированные под гнезда куликов и травяные кочки. Если встать на нужный уровень дощатой тропы и правильно угадать щель, можно поглазеть на очередную сцену. Если не угадал, все равно нужно стоять на месте и ждать. Сначала гудел гудок «Внимание», потом звенел звонок «Полная тишина». Как только начинались съемки, никому не разрешалось двигаться вдоль тропок или вверх-вниз по лестницам, чтобы не было шума. Если не послушаться, тебя поймает красной точкой сигнализация, и придется переезжать обратно в Шинный город, к другим таким же отщепенцам. На глазах у Нелл такое происходило трижды. Сама она после «Полной тишины» никогда не делала даже шага. Ни единого.