Если у Рида есть шанс на спасение, то ухватить его за хвост нужно в комнатушке четыре на четыре. Нужен план. В голове голос Салима говорит, что все его планы — дерьмо собачье, а голос Басира добавляет, что Салим, скорее всего, мертв. Собственный голос в голове Рида говорит, что ни хрена, нужно что-то помощнее Картеля, чтобы вынести одного святого отца Салима.

Мрачные мысли и заигрывания с секретаршей настолько поглощают его, что Рид врезается бедром в стол, снося на светлый ламинат подставку с ручками, карандашами и скрепками.

— Простите, меня тут убивать везут, совсем себя не контролирую. — Рид улыбается ей, косится на Девантору — мол, это из-за тебя мне приходится сообщать даме такие прискорбные новости — и наклоняется, чтобы помочь собрать мелочевку, но с руками в наручниках за спиной много не насобираешь. Не успевает Рид присесть, как Девантора хватает его за шиворот и тянет вверх.

— А ты веселый. Поднимайся, у меня на тебя еще много планов.

* * *

В машину его сажают четверо: серьезные, с двумя пистолетами каждый, даром что без автоматов — и это против безоружного, закованного в наручники и избитого бедняги-пленника. Рид бы обязательно съехидничал на этот счет, если бы последние новости не выбили из него любую охоту шутить.

Хотя подождите-ка…

— Ух ты, сколько у вас оружия, вы такие крутые. Драите друг другу пистолеты по одному в руку?

После этих слов в машину его уже не сажают, а заталкивают.

Из четырех остаются двое, которые усаживаются по обе стороны от него. Оба — мрачные индонезийские морды, затянутые в дешевые костюмы. Рид понимает, парни, ничего страшного, дресс-код есть дресс-код.

— Любишь же ты, когда тебе делают больно, — хмыкает Девантора, кладя локти на открытое окно и пальцем опуская на нос солнцезащитные очки.

Рид шипит ругательства, когда один из охранников грубо цепляет его наручниками за какую-то штуку, торчащую из спинки сиденья, которую он не успевает разглядеть. Теперь он не просто замурован между двух громил, но и со скованными за спиной руками. Ну и аттракцион. А можно остановить, он бы хотел вернуть деньги за билеты.

— На спину не откинешься, — оценивает Рид удобства, когда машина трогается с места. Рот вяжет от боли и крови. — Не очень-то комфортно, ребята. Ноль звезд из десяти на «Букинге».

За рулем индонезийская морда номер три — вроде незнакомая, а на пассажирском переднем уселась мерзкая индонезийская морда номер четыре — все та же, все в тех же очках. И в голосе этой последней морды столько удовольствия, что очевидно: скорая смерть Рида — это личное.