Узнает. В одном из окон — фотография того с крашеным хохолком, правда на ней он бритый под ноль. Да и хохолок, надо признаться, идет ему больше.

— Ну, — вздыхает Кирихара, — да, тот из отеля.

Имена налетчиков, напавших на них первыми и укравших оттиски, Николас вычислил довольно быстро. Цели были понятны: воровали ребята не для себя, а для Картеля. Тем не менее что-то не давало ему покоя. Кирихаре же не давало покоя то, что, если бы не эти придурки, ничего из этого ему сейчас бы проживать не пришлось. Спасибо за увлекательный жизненный экспириенс, ребята. Плюнуть бы вам в лицо. Николас, как хороший друг, ему сочувствовал, но переживал о другом:

— Именно, — кивает он несколько раз подряд. — Все вроде гладко. Масао отсидел шесть лет, вышел в две тысячи пятнадцатом, был сокамерником вот этого, — несколько стремительных движений по тачпаду, — парня. Куват. Фамилии нет, в паспорте записан как «сын Кирии и Касиха». — Он рассеянно отпивает кофе, кажется даже не замечая этого. — Это у них тут обычная история.

И Куват был знакомым лицом — тоже из отеля, угрюмый бородач.

— И? — Кирихара приваливается бедром к спинке стула Николаса и скрещивает руки на груди. — Ты ведь вычислил, кто они. В чем проблема?

— Вот. Понимаешь. Я тоже подумал, что проблемы нет.

Николас смотрит на фотографии Масао и Кувата и снова подвисает, делая глоток. Кирихара молча ждет: он привык к тому, что умная голова Николаса работает с идущей по зигзагу скоростью — то как гоночный болид, то как разваливающийся пикап. Несмотря на то что обычно Кирихара терпеть не мог людей, думающих медленно, с особенностью Николаса он мирился.

— Так вот, да. — Николас проливает кофе и вспоминает, что хотел что-то сказать. Кирихара, не меняясь в лице, передает ему салфетку. — В общем, я решил перепроверить, просто на всякий случай. И вот тебе факт: в Индонезии все плохо с учетом граждан.

Кирихара хмурится, не улавливая связь. Похоже, за одну секунду пикап стал болидом — он вздыхает, без особого энтузиазма готовясь не поспевать за мыслью.

— Многие данные из роддомов все еще бумажные, неоцифрованные, поэтому я не смог найти информацию почти ни на кого из них. — Николас поднимает палец. — Кроме вот этих трех.

К Масао и Кувату прибавляется третья тюремная фотография.

В отличие от предыдущих двух, у этого парня не меняется даже стрижка. Массивный, с невыразительным лицом, забитой татуировками шеей, тем не менее на фотографии, как и лично, он не производил впечатление агрессора или громилы. Было что-то сдержанное, невозмутимое в его лице. Может быть, это что-то и сделало его в этой шайке главным.