— Не врежешь.
— Да врежу я! — психует Рид, откидывая его блюдце, — то катится по столу, расплескивая содержимое, и докатывается почти до ребят Боргеса. Они пару секунд пьяно смотрят на него, а потом взрываются хохотом.
И на самом деле, на Мо с Ридом никто даже внимания не обращает: Салим только наблюдает, епископ изредка бросает на них взгляд и разговаривает с Нирманой, за его спиной привычно возвышается молчаливый Лестари, Садаф пьет с боливийцами, усадив рядом с собой Андрея и Алису.
Ну, значит, никто особо и не обратит внимания, если на одного человека за столом станет меньше, верно?
— Ты больной? — хватает придурка за ворот футболки Рид, потянув наверх и намотав себе на кулак, — тонкая цыплячья шейка Мо совсем скрывается в горловине, а сам он злобно шипит: «Отпусти меня немедленно!» Как будто кто-то собирается его слушать. — Триада?
Рид чувствует себя мамашей, которая застала сына с наркотиками.
Мо, правда, не успевает ничего сказать в свое оправдание, потому что Рид резко дергает его за ворот и прикладывает головой о стол.
Очень агрессивной мамашей КМС по боксу.
— Ты охренел! — вскакивает Мо, держась за левую сторону лица.
— Серьезно? — переспрашивает Рид еще раз, разводя руками: мол, сначала «Серьезно? Триада?», потом «Серьезно? Это я-то охренел?».
Им за тридцать, и диалоги у них всегда взрослые и конструктивные.
Видеть его живым — приятный сюрприз. Не то чтобы Рид счастлив до звезд в глазах и ничего ему в жизни больше не надо, но они столько лет знакомы и Мо столько времени ведет себя как идиот с самоубийственными замашками, что находить его каждый раз одушевленным и шевелящимся — именно приятный и крайне неожиданный сюрприз.
Рид стопроцентно уверен, что о нем Мо думает так же.
— Что ты вообще здесь делаешь? — Рид задает вопрос ему, затем поворачивается и требует ответа: — Садаф, что он тут делает?
Садаф отвлекается от распития чего-то на пару с Боргесом, несколько секунд смотрит на Мо взглядом «кто это вообще» и весело отвечает:
— Ну, он прибился к воротам. Сказал, что твой друг. — Рид давится воздухом и непонимающе смотрит на Мо; вот стоило столько лет враждовать, чтобы в итоге узнать, что они, оказывается, дружат. — В этом городе такими заявлениями не разбрасываются, знаешь ли.
Рид на секунду думает довольно приосаниться и только позже понимает, что это был скорее камень в его огород, чем комплимент.
— Ага, ясно, — он кивает благодарно, мол, спасибо, что друга приютила, разворачивается ко все еще трущему скулу Мо и растягивает губы в улыбке. — Ну, дружище… — дружище красочно кривится, — рассказывай. Что вообще произошло? Каким придурком вообще нужно быть, чтобы вляпаться в такое дерьмище?