По мере приближения точки в воде Пророк сумел рассмотреть белое пятно лица и черную шапочку на голове. Спортсмен, тренирующийся, чтобы побить очередной никому не нужный рекорд и потешить себя мыслью, что его жизнь прошла не напрасно? Возможно. Но при чем тут я, подумал он и перевел взгляд на художника – тот всё еще молился, полностью погрузившись в процесс. А фигура в воде всё приближалась к берегу, руки больше не взлетали над волнами – человек добрался до отмели и теперь просто шел по дну. Еще немного, и он выйдет на пустой берег, который на самом деле был не совсем пустым. Невероятно интересно, с сарказмом подумал Пророк, и ради этого я завис здесь? Чтобы посмотреть, как этот жаждущий славы спортсмен будет спрашивать дорогу у жаждущего славы художника? Или этот «любимец богов» так глубоко ушел в сеанс связи со своими покровителями, что и не заметит, что Ихтиандр вышел из вод морских?

Но он по-прежнему не мог сдвинуться с места – явное проявление чьей-то воли, шах и мат, атеисты, подумал Пророк – поэтому вынужден был наблюдать за этим не очень-то интересным спектаклем.

Но он вдруг стал интересным, когда глубина стала примерно по пояс – из воды выходила женщина. Тут не могло быть ошибки, точеное тело с характерными изгибами, затянутое в черный костюм. В нежном свете начинающегося дня она выглядела как богиня, рожденная морем для мира, который недостоин ее красоты.

Что-то знакомое уловил он в ее силуэте. Если бы он был по-прежнему человеком, он мог бы сказать, что в душе что-то сильно кольнуло, а потом завибрировало. Но теперь он сам был душой, и эта вибрация поглотила его.

Женщина вышла из воды, одним взмахом руки сняла шапку, черные локоны разлетелись в стороны, и тут он всё понял.

Внезапно он осознал, что его больше ничего не держит – а что держало вообще? – он рванулся к ней, как ветер, набирающий силу и сметающий всё на своем пути. Он пролетел над художником, совершенно забыв о его существовании, резко спустился и завис над ней, всего в нескольких метрах. Еще одно неприятное открытие – он не мог приблизиться вплотную, не мог преодолеть эти несколько метров, как ни старался. И он не мог коснуться ее, не мог позвать… Быть наблюдателем, лишенным жизни – вот грустный удел призраков, подумал Пророк. Перед ним в золотистом свете утра стояла Фатима, женщина с образом которой он умер в том парке.

Вот почему я здесь, пришла вдруг мысль, душам дают возможность попрощаться с теми, кого они любят. А у него, как ни печально, никого больше не было. И ее у меня не было, подумал Пророк, и боль была такой сильной, что он бы заплакал, если бы имел глаза. Всю жизнь он носился по миру, у него были роскошные вещи и успех, а теперь, когда не осталось ничего материального, оказалось, что на самом деле у него ничего и не было. Я нищий, подумал он, единственное сокровище стоит сейчас передо мной, но я не могу ей сказать, как люблю ее, не могу коснуться, не могу предупредить, что главное в жизни вовсе не трофеи, которые ты повесишь на свою стену славы, что за гранью нет ничего, кроме любви и пустоты.