Мы в тишине пили невкусный, горький напиток. Ведь я положила две ложки сахара, какого чёрта он горький?

– Ты не хочешь ехать, – то ли спросила, то ли констатировала Нина, глядя на меня.

– Понятия не имею, чего я хочу… вернее, хочу или не хочу.

– Зачем ты уезжаешь?

У меня аж зубы заныли.

– Ниночка, милая, за последнее время мы раз сто, кажется, обговорили этот вопрос! Сколько можно?

– А я так и не поняла, – с закипающими слезами и дрогнувшим голосом сказала та.

– Ты обещала!

– Всё-всё, не буду! – она шумно шмыгнула носом, быстро поморгала, чтобы прогнать слёзы, откашлялась и спокойным тоном повторила: – Зачем?

– Не зачем, а почему, – привычным уставшим голосом ответила я, черпая ложечкой остатки кофе в чашке и сливая их обратно. Черпала и сливала – так дети часто играют. – Потому что здесь становится мрачно.

– Ты о политике?

– Ага. Потому что здесь всё ненадёжно. Потому что у меня никого не осталось…

– Никого?

– Прости. Я имела в виду родных. И прежних подруг. Не обижайся, но…

– Я понимаю. И всё же ты должна знать, что у тебя здесь есть я.

– Нина! – я взяла её за руку. – Именно благодаря тебе я поняла, что уезжаю не навсегда. Что обязательно вернусь! Может, даже намного быстрее, чем ты думаешь. Благодаря тебе!

– Правда? – она порозовела и заулыбалась. Как же мало ей надо для радости! Какой-то ужас. Чувствуешь себя одновременно чудовищем и всемогущим волшебником Изумрудного города. От моего слова зависит душевное состояние и даже, может, здоровье человека. Маразм! Кто я ей, что я ей? А вот поди ж ты, как повернулось!

– И ты ко мне сможешь приехать в гости, – вдохновенно продолжила я, а Нина тут же помрачнела.

– Вот это вряд ли. Вряд ли.

– Ладно, – вздохнула я. – В любом случае, я буду тебе писать…