Крик Логинова был жесток.

— И вся… Все?! Всю эту… утварь? Там! Уже!

— Почти… Жигача пристрелили, — он кивнул на папку ТАССа. — Последнее. Самое ценное…

Логинов медленно поднял упавший стул. Долго вытирал сиденье ладонью. Наконец сел. Закрыл лицо руками.

— И… Еще старуха! — Приглушенно, словно ему что-то мешало, сказал: — В тридцатые годы… Я знал двух… «Прекраснейших, лучших женщин! Не от мира сего!» Тебя еще и на свете… Не было!

Олег молчал.

— И обе они… Были для меня олицетворением. — Он замолчал. — Той жизни… Той… культуры, что ли… Света — того! Который мы должны были создать!

Он снова поник и постарел.

— И на тебя, Олег! — тихо сказал он. — Их свет каким-то краем, да падал. Всю жизнь! Что я тебя помню…

Он отвернулся.

— Неужели? Одна из них…

Олег Павлович резко поднялся.

— Нет! Нет! Она… Вообще не в курсе! Она — несчастная женщина. Это все где-то за ее спиной! — Нахабин кричал, размахивал руками.

— За ее… Спиной? — оборвал его крик Иван Дмитриевич. — За ее спиной!.. Мафия! Ювелир! Жигач! Дочка ее, авантюристка… Все — за ее спиной?!

Он вздохнул.

— Даже ты…

Нахабин отвернулся. Решался: «Сказать? Или все-таки… нет?!»

— Галя на четвертом месяце… — неожиданно сказал Нахабин. — Беременна.

Логинов не шелохнулся.

— Вот почему мы тогда… Так спешили представиться деду! — пояснил Олег Павлович.