– Это правда? – рычит она.
– Правда, – отвечаю я. – Игра настроена против всех нас.
Она качает головой, металлические бусинки в ее косах звенят.
– Может, ты лжешь? Нетро – лгуны.
– Она не лжет, – говорит Зигмунд, затем наклоняется, и когда он заговаривает, его голос звучит иначе, мягче, мелодичнее. Это не маровианский, а язык Велкшена, родной язык его народа на севере до завоевания, и я немного удивлена тем, насколько нежно он звучит. Терра кивает, слушая его речь, и, когда он заканчивает, поворачивается ко мне.
– Если это правда, то что же нам делать?
– Мы нападем на них таким количеством, что у них не получится сжульничать, – отвечаю я. – Все остальные ордены встанут вместе, пойдут в атаку как один, удостоверившись, чтобы по окончании Войны ни одного авангардца не осталось на ногах. – Я наклоняюсь вперед и тихо, по-заговорщицки шепчу: – Мы обеспечим им самое унизительное поражение в истории Блэкуотера.
Терра смотрит на меня, в ее глазах мерцают безумные огоньки от света свечей, а затем разражается громким смехом.
– Ты сумасшедшая сучка, – говорит она.
Я протягиваю ей руку.
– Давай же будем сумасшедшими сучками вместе.
Орден Явелло был следующим, и с ними мне надо было разобраться лично. Я не сомневалась, что Талин согласится. Проблема была не в этом. А в том, чтобы говорить с ним наедине, договариваться о помощи, отложив всю неловкость между нами, говорить, когда мы, по сути,
Я не говорю ни слова, когда он открывает мне дверь. Просто протягиваю ему письмо и смотрю, как он пробегает по нему глазами. Затем он негромко хмыкает и откладывает письмо в сторону.
– Что ж. Это все объясняет, – говорит он. Он переводит взгляд на меня, и я отворачиваюсь. – Я полагаю, у тебя есть план?
Я рассказываю. Когда я замолкаю, он кивает с легкой улыбкой. – Я в деле, – отвечает он. – Но, уверен, ты уже это знала.
– Знала, – отвечаю я. – Спасибо тебе. Правда.
– Подожди. Что-то изменилось? Ты кажешься… другой.
Я тяжело сглатываю. Я не знаю, как даже начать говорить про Марлену.
– Какой – другой?