Они что-то говорили друг другу. И Сол, крепко держа руками худенькое тельце, прижался подбородком к макушке брата, чтобы тот чувствовал себя в полной безопасности.

— Можно поговорить с вашей сестрой? — спросил Кэбот у близнецов.

Даже прижимая к себе брата, даже преисполненный облегчения, что нашел Нико в целости и сохранности, Сол вдруг ощутил в воздухе напряжение, которого раньше не заметил.

Близнецы переглянулись.

Талли сделала им знак следовать за ней.

— Она здесь. С нашим папой. И еще соседи, которые пришли… чтобы сказать… — Она посмотрела на брата.

— Попрощаться. — Он взял сестру за руку, словно бы ему было легче говорить, чувствуя свою половинку рядом. — Они пришли, чтобы проститься.

Прижавшись друг к другу, Сол с Нико прошли вслед за остальными вглубь хлева, туда, где раньше, похоже, было коровье стойло, теперь чисто выметенное и со снятой с петель дверцей. Посреди него, на тюфяке, покрытом несколькими лоскутными одеялами, недвижимо лежал человек с посеревшим лицом. С одной стороны от него стояли Рема и Керри, с другой — Роберт Братчетт.

Человек на тюфяке пытался что-то сказать, протягивая руку в сторону Керри. Одними губами, надтреснутым голосом он еле-еле проговорил: «Мне… очень… жаль».

После чего, к изумлению Сола, умирающий повернул голову к Братчетту. И проговорил те же слова: «Мне… очень… жаль».

Здоровая рука Братчетта протянулась к его руке. Он кивнул.

Какое-то время они все так и стояли. Старшая дочь МакГрегора держала его за правую руку, а сосед — за левую. Рема обхватила руками близнецов за плечи. Все молчали.

Керри МакГрегор наклонилась к отцу.

— Папа, — сказала она, затем осеклась и посмотрела сначала на Рему, а потом на Роберта Братчетта, как будто бы они лучше знали, что ей надо сказать. Она даже не замечала джентльменов, которые прискакали из Билтмора вместе с Солом, потому что они молча тихо стояли за спинами этого небольшого кружка.

Она снова поглядела на умирающего. В ее лице была нежность, но одновременно и злость. Эта странная смесь искажала ее лицо.

— Папа. У меня было столько вопросов.

Человек повернулся к ней. По его серым щекам катились слезы.

Все в хлеву замерли. Даже мул в соседнем стойле перестал размахивать хвостом.

— Мне… так… жаль… — прошептал он.

И это было все.