— Нет… Наверное, нет… — он посмотрел на мать, та молчала, и он сказал: — Не знаю… Но не в этом дело. Разве только по круглым датам надо помнить своих родных?

— Не понимаю, что ты хочешь… Говори толком, — сказал Алексей.

— Я хочу ему сделать памятник.

— Памятник? — Алексей криво усмехнулся. — Обнаружилось, что он что-то совершил?

— Перестань! — строго крикнул на брата Гурин. — Ничего не обнаружилось, кроме того, что он наш отец. Этого, думаю, достаточно, чтобы мы, дети его, чтили отца.

— Вспомнил! Кому это нужно?

— Это нужно мне, тебе! Детям нашим! Им вот! — Гурин указал на присмиревшую Светланку. — Что же мы живем, как Иваны, не помнящие родства? Из двух бабушек мы иногда вспоминаем одну, и то к слову когда. А из дедушек — ни об одном понятия не имеем. Отца своего совсем забыли. Так же и дети нас будут «помнить»…

— Это еще хорошо, если так… — сказал Алексей. — Моих дочек вон курсанты растащили по стране. Две аж на Дальнем Востоке. Для внуков ведь там уже их родина? Нужен им дед, которого они и видели-то всего несколько раз?

— Ну, и хорошо это?

— Но жизнь такая.

— При чем тут жизнь? Это мы такие — черствые, жесткие. Погрязли в приобретательстве, духовное же растеряли и теперь ищем разные оправдания, на жизнь сваливаем. Раньше люди помнили своих предков до десятого колена.

— Какие люди? Аристократы? А простые люди — до этого им было?

— Но теперь до этого? Почему же аристократам можно было вести свое родословное древо, а простому человеку вроде это и ни к чему? Предки — это часть нашей родины. Притом большая часть.

— Да все правильно, что ты меня агитируешь? Разве я против? Но жизнь у нас была суровой, не до этого было.

Мать оглянулась на Татьяну, спросила вполголоса:

— О чем они спорят? Никак не пойму…

— Вася хочет отцу памятник поставить, — сказала та громко ей прямо в ухо.

— Памятник? Кузьме? — удивилась мать, и глаза ее наполнились слезами. — А где ж вы его поставите? Во дворе? В саду, правда, можно…

— Почему во дворе? — недовольно заворчал Гурин. — На могиле.

— На могиле? А найдешь ты ее?