Поглаживает машинально гладкую кожу тощей планшетки — нет в ней пакета за пятью сургучными печатями, лежат там лишь два листочка — список агитаторов да последняя сводка по надою молока. Донесение сочиняется на ходу. Сочиняется туго, слова не даются. А их, как и в военной сводке, должно быть немного, и именно те, какие нужны. «Федор Силыч, у нас случилось…» Что случилось? Горе, несчастье, катастрофа? ЧП? Или просто — умер человек?..

Во все времена горевестников не жаловали. Но Гришанова беспокоит не это. Да и как знать — горькую ли весть он везет Потапову? Отношения у них с Бамбизовым были сложными, в свое время покойный много крови попортил секретарю. Потапов недолюбливал его и побаивался: Бамбизов — фигура областная, у обкома на виду, да и характером отличался не ангельским, строптив был и упрям. Потапов, бывало, скажет: «Делать надо так-то». А Бамбизов встает и начинает доказывать свое. Да притом безапелляционно. Никакой тебе субординации. Вот и ежился Потапов, вот и крутился, изворачивался, чтобы и свой авторитет не уронить, и с Бамбизовым отношения не обострить… Так что — как знать, какую весть везет Гришанов. И тем не менее беспокойство одолевает: умер-то человек — не просто умер. Застрелился!..

Преодолевая звуковой барьер, самолет взорвал тишину пушечным раскатом. Гришанов вздрогнул от неожиданности: и впрямь, как в войну.

Но только на мгновение он отвлекся от своих мыслей. На войне было проще, тут же объяснять придется — как, почему, отчего. А что он знает? Жена Бамбизова, Ольга Тихоновна, живет с ним под одной крышей, и то не смогла ничего объяснить. Знай свое — орет, за голову хватается да твердит одно и то же: ничего не слышала, ничего не видела — выходила. А выходила-то она не просто выходила, скандал у них очередной с утра пораньше случился, сказала она ему что-то обидное. А он как раз с пистолетом возился почему-то, тряпочкой его протирал. Именной он у него, с фронта. Вскипел от обидных слов Бамбизов, вскочил, закричал: «Доведешь ты меня — пристрелю! Застрелю тебя и себя заодно. Вон отсюда, не доводи до беды!» И будто бы кинулся к ней. Она испугалась, убежала. Услышала только грохот какой-то позади себя. А когда вернулась — тишина в его комнате поразила ее. Приложила ухо к двери — тихо. И тут-то кольнуло что-то, открыла дверь, а он… Видел Гришанов всю эту картину. Виктор как раз врача ездил вызывать, возвращался, встретил на дороге Гришанова, подхватил. Приехали, вошли в комнату. Бамбизов лежит на полу вниз лицом, тут же пистолет валяется — «ТТ» военного образца. Гришанов взял пистолет двумя пальцами за самый кончик ствола, повертел, надпись дарственную прочитал, положил на то же место. К столу подошел — может, записка какая оставлена. Нет, ничего, никаких бумаг, только потертая кирзовая кобура да пистолетный шомпол с большим кольцом на одном конце и продолговатым отверстием — на другом. На шомполе мягкая тряпочка намотана. Вышел Гришанов, закрыл дверь, сказал, чтобы никого не впускали туда, чтобы ничего не трогали.