Все вышесказанное касалось Пешаварской семерки, но ведь была еще и Шиитская восьмерка – и она тоже претендовала на свой кусок кабульского «пирога». В 1989 г. хазарейские группировки образовали «Хезб-и Вахдат-и Ислами Афганистан» (дари  – партия исламского единства Афганистана) – и спустя три года вторглись на юго-запад столицы, населенный в основном хазарейцами. Разные джихадистские силы контролировали разные части города на основе Пешаварских соглашений, но хазарейцы нарушили хрупкий баланс. Разумеется, передел столицы был лишь вопросом времени – но этот миг настал в апреле 1992 г. Вопреки ожиданиям, ожесточенная битва за Кабул разгорелась не между коммунистами и моджахедами, а внутри моджахедского лагеря.

Таджик Масуд и пуштун Сайяф решили проучить зарвавшихся соперников и заняли районы к северо-востоку и юго-западу от хазарейских кварталов соответственно, зажав хазарейцев в клещи. Началась резня, которая вскоре охватила весь город. Хазарейцы яростно защищались. Межэтнический и межконфессиональный конфликт предсказуемо вылился в bellum omnium contra omnes[185]. Городские бои перемежались периодами затишья, но для людей, живших в Кабуле с 1992 г. по 1996 г., все происходящее казалось сплошным кровавым кошмаром. Более 60 тыс. человек погибли, около 300 тыс. бежали в сельскую местность. Ситуацию усугубляло то, что исторически в столице доминировали таджики и хазарейцы; пуштуны же были в меньшинстве – и теперь они всячески демонстрировали кабульцам, кто хозяин в городе и стране. Узбек Дустум курсировал между враждующими лагерями и истреблял всех подряд – в зависимости от того, с кем сотрудничал в тот или иной момент. Боевики его партии «Джунбиш»[186] беспорядочно обстреливали столицу с близлежащих холмов. Но больше всех отличился Хекматияр – он засел в старой крепости Чахорасиаб на южной окраине и обрушил на Кабул ураганный огонь. Только за 10–11 августа 1992 г. душманы «ИПА» выпустили свыше тысячи ракет. Позже Хекматияр утверждал, что стрелял прицельно, однако для этого у него не было необходимой техники. Неудивительно, что «инженер Гульбеддин» заслужил второе прозвище – «кабульский мясник».

Если раньше афганцы обвиняли шурави в разорении деревень, то теперь они сами уничтожали города. Половина Кабула лежала в руинах. В Кандагаре орудовали бандиты. Гражданская война приобрела этнический характер, который нельзя стереть – сегодня немногие афганцы помнят или даже знают, кто именно расправился с их близкими 30 лет назад, но они прекрасно осведомлены, к какой этнической группе принадлежал преступник.