– Нет-нет, дело не в этом, конечно, я по другому вопросу. Вам имя Стригоев о чем-нибудь говорит?
Человек в черном. Погон с брильянтами на плече у Фомина. Ручка с Микки-Маусом.
– Впервые слышу. Это что-то молдавское?
– Алексей, вы знаете, вы плохо врете. Хе-хе. Не бойтесь, это не разводка, я сам опасаюсь, как бы за мной не выехали… В общем, я знаю, на кого Стригоев работает. Этот самый Стригоев, он… Как бы вам объяснить… Короче, дела последних лет, о которых я знаю, так или иначе замешаны на нем. Мое дело, потом дело с этим театром…
– Что
Мидренко кашлянул.
– Давайте встретимся в нейтральном месте, и я вам всё изложу. Могу через секретный чат отправить адрес?
– Ну, если вам и правда что-то известно…
– Да! Дайте пару минут.
Фомин положил трубку. Посидел над раскрытой папкой, подумал.
Потом посмотрел адрес, который ему прислали в мессенджере, и вышел из кабинета.
Наташа
В шесть утра камеру разбудил шмон.
Не то чтобы их раньше оставляли наедине с полезными передачками и «самсунгами» предпоследней модели – но обычно они знали об обыске заранее. Тюрьма строится на взаимовыгодном сотрудничестве, и обитатели их камеры делали всё, чтобы заслужить расположение руководства. Кроме того, старшая по хате собирала с девчонок еженедельный сбор на «ремонт марафетов», который направлялся администрации (никому не хотелось узнавать, что будет с теми, кто захочет эту десятину «скрысятничать», поэтому платили все, а кто не мог, оставлял в счет уплаты свою часть общака). И когда в хату ворвалась толпа вертухаев и принялась потрошить мешки, тумбочки и полиэтиленовые пакеты, обитатели камеры оказались застигнуты врасплох.
Впрочем, довольно быстро выяснилось: искали что-то конкретное. Наташа высматривала Диану, но ее нигде не было видно.
Командир вертухаев, худощавый мужчина средних лет с землистым лицом и пустыми глазами, слегка прихрамывающий на правую ногу, молча шел вперед, пока его подчиненные наваливались на вещи очередной жертвы. Сзади него причитала старшая, макушка которой едва приходилась командиру по плечи. Она изобретала одну матерную конструкцию за другой и размахивала руками, как будто надеясь, что в какой-то момент надоест надзирателю и он обратит на нее внимание.
Бесполезно, его не интересовали крики старшей по хате.