Но Цитрин решил изменить концовку. Видите ли, Цитрин не любил постмодернизм. Он был сторонником того, что по завету модных голландских философов назвали «метамодерном». Цитрину не нравилась светлая концовка для циничного героя Юры. Вот у Юры для таких оставалось хоть какое-то место: например, романтических декадентов вроде д’Аннунцио или Малларме. Ходить нагишом по улице с пулеметом на плече, нюхать кокс и трахать шлюх, пока можно, – и писать стихи. Молодежно и красиво.

И что с этим сделал Цитрин?

Мрак. Кладбище. Кошмар. Черепа, которые нужно целовать; смерть, которую нужно вкусить. Чернота, куда уходит герой романа. Чернота – не смерть и даже не фамилия украинского атамана. Чернота – это забвение. «В массовом масштабе не виден и виден не будешь» – таков был месседж режиссера.

А самое обидное, что поставлено было – первоклассно. Талантливо. Юра никогда такого в театре не видел. И потом никогда не увидит.

По факту, его обосрали из золотого горшка, чертежи которого он сам же и рисовал. Кого тут винить? Да некого.

И все будут помнить спектакль. И все забудут про книгу, не пройдет и пары лет.

А в конечном итоге – все запомнят Цитрина. И никто не запомнит Юрия Боброва. Так, остаток мраморной ноги в пустыне – авторство скульптуры не установлено, скульптура хранится в музейных запасниках. Еще один посыл – самый жесткий.

– Ну, как вам? – спросил его после премьеры Цитрин. В бейсболке с высоко поднятым козырьком, в ядовито-зеленых кедах. Юра одет много дороже, но на фоне режиссера выглядит серостью. Нет, после спектакля он и есть – серость. Medium is the message.

– Очаровательно, дружище, очаровательно, – улыбаясь, говорил Юра. – Вы явно переплюнули и меня, и самого себя с вашим же «Киже». А неоновая вывеска «Власть» – я просто готов повесить ее над Думой, это же гениально!

– Ой, ну это вообще световик придумал, – скромничал Цитрин. – Но рад, что автор рад!

Они обменялись еще парой дружелюбных и необязательных реплик и разошлись. Тема «художник и власть» закончилась, начиналась тема «художник и всласть». А власть в лице Юры оставалась с косой на обочине истории.

…Уже дома, на полке между Борхесом и Набоковым, он нащупал книжку и раскрыл на случайной странице. Там герой книги на последнем издыхании говорил «Я прав», после чего его убийца нависал над ним и произносил:

«Да, ты прав. Только знаешь, это тебя не спасет. Это еще никогда никого не спасало».

Тогда Юру точно ударило громом. Как яблоко упало на Ньютонову голову, так строчка диалога впиталась Юре в мозг. Сразу задвигались шестеренки: госзакупки, программы, поиск финансирования, шумиха в СМИ, маски и дубинки… Танец злобного гения.