– Ну, чего встал?! Будешь еще пять часов очереди ждать? – Рявкнула Муравицкая, и Олег, опомнившись, двинул в коридор за ней. За спиной слышались матюки надзирательницы и причитания неудачливого коллеги.

– Как-то нехорошо получилось, – пробормотал Олег на ходу.

– Олеж, нехорошо – когда тебя вертухай к клиенту не пускает по беспределу, и даже не стесняется, – процедила Муравицкая. – Нехорошо – закон нарушать. Нехорошо – время в очереди терять, пока подзащитного могут в карцере пиздить. А пользоваться возможностями – хорошо. Понял?

Олег понимал, почему ему нравилось работать с Муравицкой. У нее был вайб очень яркого метеорита, который сметает на своем пути любые препятствия. Что-то похожее он чувствовал и в присутствии Оксаны Игоревны, когда та еще была жива. Но проблема метеоритов в том, что они слишком быстро сгорают в атмосфере.

Дела на Цитрина, Матвеева и Маславскую объединили, поэтому последние пару недель Олегу пришлось мотаться в офис к адвокату Долгушину, защищавшему Цитрина, – скромному дядечке с седыми усами а-ля Эркюль Пуаро и в очках с круглыми линзами, с вкрадчивым голосом, из-за чего он выглядел идеальным кандидатом на роль доктора Айболита в каком-нибудь фильме, – узнавая новые повороты сюжета. Например, выяснилось, что следователи, судя по всему, решили отказаться от материалов по «Сну в летнюю ночь», зато сумма «украденного» увеличилась до умопомрачительных 200 миллионов. Вдобавок следователи стали утяжелять материалы странными фактами, которые наверняка были враньем, но на проверку которых ушло бы много времени. Например, о том, как Матвеев якобы катался на яхте с чиновницей министерства культуры Жанной Орловой, которая теперь занималась молодежным театром. Дескать, во время той прогулки на яхте Матвеев и предложил Орловой участвовать в мошеннической схеме – при полном ведении Цитрина. Казалось, что в материалы дела кидали всё, что удалось найти во время обысков в театре и дома у фигурантов, включая контракты с актерами, зарплаты осветителей и монтажеров, гонорары перформерам и проч. Фигурировали и вещдоки, но их было совсем мало: ноутбуки и расписки; рояль из перечня вещдоков тихонько исчез.

В целом, выглядела картина так, словно двое маленьких детей пытались собрать мозаику, но в процессе поспорили – и каждый стал собирать свою. И в результате получился монстр Франкенштейна, отстаивать который в суде отказался бы любой адекватный обвинитель.

Но на обвинителей у Муравицкой и Олега надежды не было.

Тем временем другая защитница Матвеева, Леховицер, заболела неизвестной хворью, так что бремя защиты бывшего гендира театра Шевченко легло на метеор-Муравицкую и Олега, который всё еще пытался ухватить бегущее время за хвост, но всегда обнаруживал, что время оказывается на шаг впереди него. Впрочем, ничего нового: бывало, он просыпался с мыслью, что буквально вот вчера ему нужно было бы пойти на занятие к Оксане Игоревне, которая любила проводить урок с утра пораньше, – залетала с бумажным стаканчиком кофе в руке, шмякала его о столешницу и говорила скороговоркой, – а потом вспоминал, что Оксаны Игоревны больше нет, никогда не будет, а уроки эти закончились десять лет назад.