Я стал собирать сделанные им рисунки и решил, что создам на их основе беззвучный театральный спектакль – вообще без единого звука, понимаете? Он так и назывался – “Взгляд глухого”. И в 1969-м, нет, в 1970-м я показал часть спектакля, которая длилась два часа, в Нью-Йорке. А общая его продолжительность – семь часов в абсолютной тишине. И тогда Джек Ланг…

С. С. …министр культуры Франции.

Р. У. Нет, он не был тогда министром культуры, он был директором фестиваля в Нанси. Ланг пригласил нас в 1971 году на этот фестиваль, и мы два раза показали спектакль. Луи Арагон, очарованный этой, по его словам, “мистерией тишины”, написал в письме Андре Бретону, автору “Манифеста сюрреализма”, что он ничего прекраснее в жизни не видел и надеется, что так будет выглядеть будущее[72]. А Пьер Карден сказал, что он хотел бы отвезти спектакль в Париж и показать его там десять раз. Так что мы поехали в Париж. Каждый вечер на протяжении пяти с половиной месяцев на спектакле присутствовало по две тысячи двести зрителей. Они семь часов сидели на беззвучном спектакле!

Так было положено начало моей карьеры. Меня начали приглашать в Милан, в Ла Скала и Пикколо-театро, в театры Берлина и Копенгагена. Я говорил: “Я не знаю театр, даже не уверен, что он мне нравится”, но продолжал этим заниматься. И спустя несколько лет, в 1976 году, я вместе с Филипом Глассом поставил “Эйнштейна на пляже”.

С. С. Я видела много ваших постановок и всегда пыталась понять: что для вас важнее – слова, движения или свет?

Р. У. Видите ли, всё это части одного целого, каждый элемент одинаково важен. Если сейчас зрители выключат звук у телевизора, они, скорее всего, видят гораздо больше. Да, они не услышат наши голоса, но они увидят выражение моего лица, выражение вашего лица, начнут замечать вещи, которые, возможно, и не заметили бы с включенным звуком. Когда мы слушаем радио, мы свободны в своем воображении, мы можем представить, как выглядит актер или актриса. Так что в радиопьесах и немом кино есть определенная свобода. Поэтому я работаю над каждым элементом отдельно, а потом объединяю их в целое, надеясь, что они усилят друг друга, а не отодвинут на второй план.

С. С. А что вы ожидаете от своей аудитории? Что для вас идеальная аудитория?

Р. У. Зритель может быть любым. Театр ради зрителя и создан. Вот послушайте:

И дальше:

Это слова Гамлета. Я выучил всю трагедию наизусть, когда мне было двенадцать, сейчас мне семьдесят три, и каждый раз, когда я произношу этот текст, я воспринимаю его по-разному, для меня он полон различных смыслов. Но ведь и публика свободна воспринимать его как захочет. Это не значит, что у нас, актеров, нет идей или чувств по поводу того, что мы произносим, конечно, они есть, но мы не настаиваем, чтобы публика воспринимала текст так же, как мы. Хороший актер помогает зрителю пройти через перипетии сюжета, но дает возможность осознать его по-своему.