С. С. Я бы хотела поговорить про вашу совместную работу с Большим театром, где вы ставили “Чио-Чио-Сан” (“Мадам Баттерфляй”). Для вас это была не первая постановка этой оперы Пуччини. Вы остались довольны сотрудничеством с нашими актерами и музыкантами? Ведь для них это был абсолютно новый опыт!

Р. У. Конечно! Абсолютно новый! Я ставил очень – опять же – симметричный спектакль. В опере, на мой взгляд, пространство часто так загружено, что я не могу слушать музыку. Я создал большое открытое пространство на сцене: не было цветущей сакуры, экранов сёдзи, были дзен и созерцание. Это дало место для музыки. Визуальная составляющая помогла мне лучше услышать музыку Пуччини.

С. С. По сравнению с театральными постановками у вас не так уж много кинопостановок. В чем причина?

Р. У. Я сделал одну маленькую работу в кино, было какое-то количество видеоработ и видеопортретов, но мне больше нравится театр, потому что он – сама жизнь. Да, театр – сиюминутное искусство. Да, всегда есть опасность, что что-то пойдет не так, актер забудет текст, что-то не сработает на сцене, но все равно – в нем жизнь. А в кино кто-то выбирает за меня то, что я должен увидеть.

С. С. Что самое важное в театральной постановке?

Р. У. Самое важное – это уметь веселиться. Даже если ты играешь короля Лира в величайшей трагедии Шекспира и он умирает, все равно надо уметь посмеяться. Иначе не получится великой трагедии. Юмор! Не занимайтесь театром, если вы не умеете смеяться. Это ключ. Если вы играете сложную роль без подтекста – это скучно. И второе. Вот черный пиджак. Если я скрещу руки и камера наедет на черное, это будет один цвет, но если камера захватит белый манжет, то черный станет чернее. Для самого темного мгновения тебе нужен свет. Что бы ты ни делал, тебе нужен свет. Без света нет пространства. Еще Эйнштейн сказал: “Свет – это мера всех вещей”. Так что – юмор и свет.

С. С. Многие критики писали, что все ваши постановки похожи. Что вы обычно отвечаете таким критикам?

Р. У. Кто-то однажды спросил Эйнштейна: “Господин Эйнштейн, пожалуйста, повторите то, что вы сказали?” А он ответил: “Нет никакой надобности в повторе того, что я только что сказал, потому что все это одна и та же мысль”. Пруст говорил, что пишет один и тот же роман. Никогда не бойтесь повторить самого себя. Посмотрите на Матисса. Постоянно одно и то же. Да, у него разные мотивы, но он их постоянно повторяет. Как-то Чарли Чаплин пришел посмотреть мою первую пьесу в Париже. Тот самый “Взгляд глухого”. И там молоденькая девушка семнадцати лет спросила его: “О, господин Чаплин, у вас есть сцена с блохой, самая яркая в фильме, как она пришла вам в голову?” И он сказал: “Деточка, я делал это сорок пять лет подряд”.