С. С. И последний вопрос. Ты сейчас заговорил про Нину Ананиашвили, и я поняла, чем закончить нашу беседу. Нина мне в свое время рассказывала, как еще в юности ей снился сон, будто к ней пришел Баланчин… или как она для него танцевала. Ты в разговоре постоянно упоминаешь о театре Станиславского и Немировича-Данченко: в театре, где я худрук… в нашем театре… То есть ты будто пытаешься себя здесь прорастить, чтобы театр действительно стал для тебя домом. Но если честно: во сне все-таки снится Большой?

С. Ф. Нет, Большой не снится. Снится, что я танцую. А когда просыпаюсь, то понимаю, что я все еще артист Большого театра, поскольку танцую я именно там. Что ж, пусть так и дальше будет, я не хочу от этого отказываться. Так это здорово!

Но знаешь, про самое-то хорошее ты не успела меня спросить. А ведь самое интересное и яркое – это наши дети. У меня трое сыновей. Старшему двенадцать, младшему всего второй месяц. Когда я смотрю на них, я понимаю, для чего я жил, зачем я работал. Они уже проявляют интерес к тому, что мы делаем: мой средний, которому три года, кричит: “Папа, я хочу завтра попасть на «Щелкунчик». Ты же сделаешь так, чтобы я попал!..”

С. С. Он тоже подхватил этот вирус.

С. Ф. Да. Я, конечно, этому не рад, если сказать честно. Если мои дети начнут заниматься балетом, то это всё. Никакой жизни. А я очень хочу, чтобы она была и чтобы они нашли себя в чем-то другом…

С. С. Они сами разберутся.

С. Ф. Я тоже, я тоже на это надеюсь!.. И тем не менее это очень здорово. Потому что, как мне кажется, чем мы интереснее работаем, чем интереснее живем и чем больше успеваем сделать, отдавая самих себя, тем лучше будут потом результаты, тем ярче они скажутся в нашем потомстве. Ничего же не останется, останутся только дети.

С. С. Но как это связано с театром, почему ты об этом говоришь?

С. Ф. Да потому, что этот пример можно проецировать на то, что происходит в любом театре, поскольку театр – это маленький мир, маленькая страна, в которой всё зависит от того, как ведут себя хозяева, те, кто – как глава семьи – стоят у руля. Это они должны создать особую, благоприятную атмосферу, создать ощущение счастья. Так что же нужно сделать, чтобы наши артисты были счастливы и на работу шли с радостью? По-моему, делать для этого специально не надо ничего. Нужно просто самому работать и давать им возможность чувствовать, что работают они не по обязанности и не за одну зарплату. Они работают потому, что это интересно и, кроме того, дает им огромный шанс для внутреннего развития: они делают шаг, второй, третий – и они растут, встают на ноги как личности, становятся настоящими актерами. И если актеры чувствуют, что они в этой игре, что в театре они как в семье, тогда, поверь, они будут приходить на работу с огромным удовольствием. Вот как все непросто в нашем балетном мире.