Я же обожала Хворостовского и в оперных партиях, и в камерных концертных программах. Красота и мощь его голоса удивительно сочетались с ярким актерским талантом. В нем всё казалось чрезмерным: голос, внешность, ранняя юношеская седина, темперамент, улыбка. А с годами стала появляться какая-то философская глубина, которую он, как будто стесняясь, пытался скрыть за напускной шутливостью.

Помню, однажды, давно, мы с ним поссорились. Повод был никчемный. Он вспылил, я вспылила, причем всё это в эсэмэс-переписке. Через два дня на электронную почту от него пришло письмо, в графе “Тема” было написано: “Ссора”. А дальше – длинное извинение, объяснения, почему он сказал обидевшие меня слова, и главная фраза: “Мне не дает покоя наша ссора”. В этом был весь Дима – трогательный и чистый.

Последний раз мы виделись в октябре 2015-го на съемках новогоднего шоу для канала “Культура”. У Хворостовского было всего несколько часов, и он без всякой фонограммы, с одного дубля записал с Володиным оркестром две песни: “Как молоды мы были” А. Пахмутовой и “Благодарю тебя” А. Бабаджаняна. О его болезни тогда знали только близкие люди. А через два года Дима ушел… В последние месяцы жизни он часто переписывался с друзьями со всего мира, все старались поддержать, подбодрить, потом ему стало трудно писать, и он наговаривал сообщения. Одно из таких осталось в моей памяти: “Отпустите меня, я больше не могу… Я устал…”