Д. Р. Увы, и я. Любопытно, что в то же время, когда происходила эта пытка и мука – сдача очередного технического экзамена, – я устраивала вечера чеховских рассказов. В девятом классе, например, я два часа вполне держала зал своих соучеников-оболтусов. У меня была хорошая память, и я наизусть читала рассказы, абсолютно не боясь сцены.

С. С. Я поясню. Известная писательница Дина Рубина – профессиональный музыкант. Она окончила Ташкентскую музыкальную школу, консерваторию и даже преподавала фортепиано.

Д. Р. Я преподавала, скажем так, аккомпанемент в Институте культуры. Год я продержалась, после чего папа сказал: “Бросай эту бодягу, ты писатель, и я тебя прокормлю”. На этом моя музыка закончилась, поэтому я ни в коем случае не поддерживаю разговоры о своем профессиональном образовании.

С. С. Музыка закончилась, и музыка началась, наверное.

Д. Р. Я смирилась с музыкой чуть позже. А вернее так: подсознательно она все равно во мне была всегда, если это касалось прозы.

С. С. Музыка, когда вы ей уже перестали быть должны, каким-то образом стала вас, наоборот, освобождать.

Д. Р. Очень-очень постепенно и медленно. Я ушла из Института культуры, когда мне было года двадцать три.

С. С. Но вы уже писали рассказы, публиковались в “Юности”.

Д. Р. Да, я уже печаталась. В двадцать четыре года я была самым молодым на тот момент членом Союза писателей в Советском Союзе. Любимым моим занятием было издеваться над вахтером в Центральном доме литераторов. Я была очень худенькая до определенного возраста и по-ташкентски очень наглая. В ЦДЛ-то ведь сидели вахтеры, такие чудовищные тетки, а я влечу, впорхну – тетки тут же: “А куда?!”

Я говорила: “А покушать”. – “Куда?!” Я говорю: “Ну, здесь же есть что-нибудь покушать?” – “Покушать здесь всё есть. У тебя билет есть?” Я спрашивала: “Проездной?” Это была долгая сцена. Я начинала себя обхлопывать, потом ненароком доставала членский билет, она хватала, потому что понятно же, что я его у кого-то взяла, у какого-то бородатого классика. Ну и так далее. Да, это было действительно замечательно.

С. С. Музыка и литература – существуют ли общие для них законы?

Д. Р. Я вспоминаю, как блистательный прозаик Юрий Коваль, один из последних стилистов русской прозы, однажды в ЦДЛ в довольно поддатом состоянии говорил мне: “Дина, главное – это пластика фразы”. Но мне это было давно известно, поскольку мы знаем, что такое пластика музыкальной фразы.

С. С. А в вашей прозе бывает такое, что литературное произведение строится по принципу музыкальной формы, например, полифонической или сонатной?