Я спрашиваю: “А потом?” – “А потом приехал снегоуборщик и освободил его”. А я поняла, что нет. Не освободил. И ехал он не туда, и вообще.

С. С. Я говорила со многими музыкантами, которые читали “Почерк Леонардо”. Все утверждают, что в романе дан профессиональный анализ сочинений для фагота, но выраженный в художественной форме. Вы, что называется, очень глубоко копнули.

Д. Р. Просто я встречалась с фаготистами, постоянно слушала весь известный репертуар фаготистов, говорила с друзьями, которые заканчивали не фортепианный факультет, а теоретический. Освоила огромный массив музыки. Нормальная писательская каторжная работа, необходимая для создания того или иного образа. Вот и все.

С. С. А слышите ли вы внутри себя какую-то музыку, когда пишете свои произведения?

Д. Р. Я слышу не только внутри себя. Все вещи, которые я писала, музыка обязательно сопровождает и в реальности – я слушаю, как правило, в машине. Когда я писала “Почерк Леонардо”, год я слышала только фагот. Для меня было очень важно понять этот – практически человеческий – голос замечательного инструмента.

С. С. По вашим романам снято несколько фильмов. Активно ли вы участвовали в их съемках или, быть может, определяли именно музыкальную составляющую?

Д. Р. Нет, музыкальная составляющая от меня не зависит уже лет тридцать. Но к фильмам по своей прозе я написала несколько сценариев. Например, к фильму “Любка” по одноименному рассказу. Фильм снят моим другом, режиссером Станиславом Митиным. На мой взгляд, фильм получился хороший. Ну и по повести “На Верхней Масловке” я писала сценарий, и этот фильм тоже, мне кажется, удался. Там играет Алиса Бруновна Фрейндлих и замечательный Евгений Миронов.

Но в последние годы, особенно если предполагается сериал, то есть каторжная работа, я предпочитаю просто отдать права, тогда кто-то другой пишет сценарий, и меня это уже не касается.

С. С. Но как?! Это же какая-то тотальная пластическая операция на тексте.

Д. Р. Да просто убийство, но дело не в этом. Я, так сказать, устраняюсь из кадра.

С. С. Я знаю, что вы любите Вивальди. В Венеции вы его ощущаете?

Д. Р. Я часто захожу в его музей, там всегда играет музыка Вивальди, и между ней и плеском воды в канале существует удивительная внутренняя связь. И вся неторопливая венецианская жизнь, которая течет вдоль этих каналов, и под ними, и над этими окнами, – вот с ней удивительно монтируется, употребим это киношное слово, его музыка. Все-таки он поразительный, истинный человек Венеции.

С. С. Как по-вашему, почему слушатель все же острее реагирует на “говорящие” названия и сюжеты? Я имею в виду слушателя в широком понимании, не меломанов, а тех, кто просто любит классическую музыку.