— Присвоить не присвоят, а поставить вопрос перед общим собранием имеют право,— почему-то сердито ответил он и нетерпеливым рывком вскинул руку.

Непонятное чувство заставило Лёдю оглянуться и чего-то поискать. Увидев, что на нее похабненько глазеет Севка, догадалась: это его взгляд потревожил ее. «Что ему нужно? Будто насмехается…» — опять на какой-то момент насторожилась она. Но заговорил Прокоп, и Лёдя старалась не глядеть туда, где сидели солдаты, стала слушать его.

С собрания она пошла с отцом.

Михал шагал тяжело, устало. Крутил головой, хмыкал, промолчал, когда Лёдя осторожно спросила:

— Вам что-нибудь не нравится, тятя?

Поровнявшись с парткомом, он взял ее, как девочку, за руку и свернул к крыльцу.

— Идем поговорим с Петром, дочка…

Димин ходил по кабинету и курил. Увидев Михала с Лёдей, он немного удивился, показал рукой на диван. После улицы, где под ногами чавкало и хлюпало, где дул сырой, пронзительно-холодный ветер, Лёде показалось здесь очень уютно.

— Мы со встречи, Петро,— растолковал Михал, не дожидаясь, пока Димин сядет.

— Митинговали?

— Почти. Хвалились достижениями, подводили итоги, агитировали себя и гостей.

— Ну что ж, у вас есть что показывать — вон какие королевы,— кивнул Димин на Лёдю.

— Решили ходатайствовать, чтобы бригаде Свирина присвоили звание. Если не зараз, то к Первому мая…

— Ну и правильно.

— Не знаю… Жить по-коммунистически — это не только честно работать…

Димин остановился, рывком повернулся к Михалу.

— Недавно ты говорил иначе.

— Сложное это дело, по-моему, Петро…

— Ты что и на собрании поднимал этот вопрос?