Когда йомсвикинги пришли в дом, мясо уже было нанизано на вертел и варилась ячневая каша. Позднее к нам подошел человек по имени Сидтрюгг и принес нам по глиняной кружке с водой. Он пробормотал что-то о том, что Крестьянин рассказывал о нас, плюхнулся на койку рядом с Бьёрном и почесал ногу. Сидтрюгг не был толстым человеком, но у него было абсолютно круглое лицо, обрамленное пушистой бородой, а тело казалось дряблым. Нос, должно быть, был сломан когда-то, потому что он был искривлен и вмят. Он пил из своей кружки, такой же, как и те, что мы получили с Бьёрном. Сидтрюгг снова почесал свои ноги, только в этот раз он полностью запустил свою руку в штаны. Он пробубнил, что он главный в доме и что, если нам что-то понадобится, мы должны обращаться к нему. А пока нам надо было поесть, если мы еще этого не сделали, и затем укладываться спать. Он указал нам на лавки, как обычно расположенные вдоль стен всего длинного дома. Мужчины пришли уставшие, все были заняты работами на восточной стене, нося землю для наружного вала, поэтому вечером легли рано. Нам тоже следовало поспать, потому что на рассвете он поведет нас к Вагну.

От его последних слов мое сердце в страхе сжалось. Мужчины, пришедшие в дом, были воинами. Мы это прекрасно понимали. Не только потому, что у каждого на поясе был топор, но их движения выдавали в них воинов: более точные и обдуманные. Даже то, как они держали кружки, говорило о том, что оружие им было привычнее. В них много силы, и ты ощущаешь, как она исходит от каждой части их тела.

Сидтрюгг поведал нам, что все мужчины, жившие в этом доме, принадлежали к одному экипажу на одном из боевых кораблей. На каждое судно приходилось по два дома. Если нас примут в йомсвикинги, Сидтрюгг заверил, что мы с Бьёрном будем жить в одной каюте, ведь, как он слышал, мы были братьями.

Пока Сидтрюгг разговаривал с нами, меня начал беспокоить живот. Не страх или неизвестность, ожидавшая нас на следующий день, привели мой живот в расстройство. Из-за того, что долгое время мы питались одной лишь рыбой, мой желудок отказался принимать кашу. На меня накатила тошнота, я почувствовал, что мне надо срочно найти место, чтобы из меня вышло лишнее. Сидтрюгг увидел, что я держусь за живот, и указал на дверь: «На другой стороне улицы, мальчик. Там две избушки. Тебе в ту, которая поменьше. Вторая спрятана за бревнами. Не нагадь в нее».

Как он и сказал, я нашел домики прямо на противоположной стороне улицы и плюхнулся на доску с отверстием, поскорее опустив штаны. Я сидел в той вони и думал о том, как Хакону ярлу и его рабу пришлось прятаться в свинарнике в Римуле у крестьянина, представил себе того раба на площади, как ему отрубают голову, и жуткий страх сковал меня. То, что мы с Бьёрном оказались среди пользующихся дурной славой йомсвикингов, о которых мы много знали из песен и сказаний в детстве, казалось нереальным.