– Вокруг много хуторов, где он может поискать себе работу. Через несколько лет, когда он подрастет, мы вернемся к этому разговору. Я обещаю.

Бьёрн повторил, что я очень храбрый, что я не дрогну, что мы сражались с ним плечом к плечу, что я убил десятерых. На что однорукий лишь рассмеялся и сказал, что это ложь. Бьёрн пришел в бешенство, пнул кочку, зарычал. Я видел, как сжимаются его кулаки, как кипит в нем ярость, та ярость, которая, как я теперь знал, была присуща и мне. Брат повернулся ко мне.

Я тоскую по тем временам. Есть что-то манящее в юношеском рвении, которое иногда проявляется в глупости. С годами в жизни мужчины становится больше ответственности. Сначала ему приходится отвечать за жену, потом за детей. Затем приходят заботы об имуществе и судах, а если ваша жизнь похожа на мою, то приходится защищать и землю, окруженную беспокойным морем, которую ты считаешь своей, но на которой постоянно сражаются конунги и хёвдинги, с большой осторожностью подыскивая себе союзников. Но утром, когда стоял на поляне, я еще ничего не знал о том, что меня ждет. Я понял, что уже все решено, и меня не принимают в Йомсборге. Мне важно было знать, останется ли Бьёрн или же пойдет со мной. Мне было видно, как он открыл рот и что-то мелькнуло на его лице. Но я так никогда и не узнал, что он хотел мне тогда сказать, так как за моей спиной раздался звук. Какой-то ритм, какой-то топот. Кто-то скакал на лошади.

Когда я обернулся, то увидел между холмов мужчину. На всаднике были грязные штаны, он скакал без седла, босой.

– Торстейн! – прокричал он, и я узнал его. Странная кривая улыбка, шрам на лбу, идущий по лицу вниз. Это был Хальвар. Он пустил лошадь шагом и остановил ее прямо перед нами. Уздечки не было, но конь слушался всадника и без нее. Из его курчавой каштановой бороды торчала солома, глаза на его испещренном шрамами лице напоминали две узкие щелочки.

– Торстейн, – повторил он и посмотрел на меня сверху. Затем повернулся к Аслаку. – Об этом мальчике я рассказывал тебе. Или ты забыл? Он меня спас в Ирландском море.

Аслак подошел к нему и похлопал коня по шее:

– Не надо тебе было садиться на коня, выпивши, Хальвар.

– Почему мне никто не сказал, что он приплыл сюда? – Хальвар вытер нос, кашлянул, сплюнул на землю, спустился с коня, наступив на свой же плевок.

– Тебя не было здесь с банного дня, – проворчал Аслак, склонив голову немного вбок и разглядывая полуголого Хальвара. – Тебе не мешало бы помыться, как я вижу. Где ты был?

Хальвар подошел ко мне. Он взял мою руку в свою и улыбнулся, потом он кивнул Бьёрну.