Мы с братом последовали за ними. Фенрир остался с Сидтрюггом, потому что Аслак буркнул нам, что туда, куда мы направляемся, брать пса нельзя. Было раннее утро, на влажных дощатых мостовых и соломенных крышах домов виднелась роса. Сначала нас привели на площадь, где мы мылись. Людей там почти не было. Прибыло несколько конных повозок, и торговцы уже были готовы поставить свои палатки. Аслак подошел к одному из них, собиравшемуся выгружать связки с зеленью, свободно вынул пучок зелени из одной связки и что-то сказал торговцу. Тот посмотрел на нас с Бьёрном, почти невидный из-за своей седой бороды. На мгновение его взгляд остановился на мне, потом он что-то сказал Аслаку и покачал головой. Аслак буркнул что-то в ответ, засунул пару стручков гороха под свою культю и махнул рукой на север.

– Туда, – сказал он. – Мы направляемся к холмам.

С площади в северном направлении шла тележная дорожка к воротам, которые назывались Сельскими. Как и Морские, они представляли собой огромные врата высотой ростом в четыре человека, а шириной – в два. Днем, как правило, они были открыты, чтобы торговцы, охотники и прочий люд могли свободно заходить и выходить через них. Если бы вы забрались на бруствер и посмотрели на север в надежде увидеть там море, вас бы постигло разочарование. До него была четверть дня пути, а между полуостровом, на котором располагался Йомсборг, и берегом на севере рос роскошный густой лес. Люди, живущие неподалеку, знали, что там нельзя охотиться, потому что йомсвикинги сами ловили дичь в том лесу.

Аслак с двумя йомсвикингами привели нас на равнину, расположенную чуть севернее полуострова. Мы перешли через речку по мосту восточнее частокола, чтобы дойти дотуда. Это был широкий и красивый мост, на бревнах которого вырезали изображения богов и воинов в битве против морских змиев и огромных великанов, а некоторые бревна были выкрашены золотой и красной краской.

На поляне Аслак с воинами закинули оружие за плечи, а нам с Бьёрном приказали взять щит и топор. Мы выполнили приказ. У щитов была маленькая рукоятка, позволявшая воину ухватить кинжал или сакс, не выпуская его. У этих щитов еще был кожаный ремень, в который можно было просунуть руку, но мой мне уже был мал, потому что за то время я вырос, а мои руки стали более сильными и крепкими, чем у большинства взрослых мужчин. Аслак это заметил, так как указал на меня и сказал, что мои руки многое могут выдержать, а вот моя хромая нога его сильно беспокоит. После этого он засунул большой и указательный палец в рот и громко свистнул, и я только успел поднять топор, как те два воина бросились на нас. Ни один из них не пользовался топором или мечом, а лишь какими-то дубинами, вырезанными из корней дуба. Мы с Бьёрном встали в оборону со щитами, но нас быстро оттеснили друг от друга. Мы не пропустили ни одного удара, пока наши щиты не разлетелись на части. Тогда те двое отошли на несколько шагов, их глаза, еще мгновение назад полные свирепости берсерков, спокойно смотрели на нас.