Они поочерёдно тяжело вздохнули. Стояли молча, плечом к плечу, не отводя взгляд от города, и из одной банки глотали обжигающе ледяную вишнёвую колу. Пока Варя не опрокинула в себя последние капли и не поставила осторожно банку рядом с проёмом. Когда выпрямилась, едва не уткнулась в нос Фила.

Фил сгрёб её в объятия, утыкаясь носом в белый мех капюшона её вишнёвого пуховика:

– Варька-а… Я так рад, что ты пришла.

Варя прикрыла глаза, обнимая Фила в ответ, и едва кивнула: она тоже была рада. Невероятно счастлива, что стояла здесь, рядом с ним, а не грызла ручку и не корпела над контрольной. «Наверное, так не должно быть… – она тихонько охнула и прижалась к Филу: – Не-а. Должно. Фил… Важнее». Фил крепче сжал Варю в тёплых объятиях, щека коснулась щеки. В самое ухо зазвучало собственное имя, показавшееся красивее и мелодичнее всех существующих имён:

– Ва-арька…

– М? – приоткрыла глаза Варя, ощущая горячее дыхание Фила на коже и боясь единым шевелением нарушить всю магию момента.

– Ты нереальная.

– Ты тоже классный.

Фил внезапно вдруг отстранился и потёр шею:

– Не-а. Мне вот родаки вчера заявили, что я дефективный. Ну не прямо, но… Короче, я когда вчера услышал, что Артемона из-за меня посадить хотят, я решил поговорить с отцом. Он, в принципе, адекватный. Бывает. Я его, конечно, ненавижу иногда. Но он мог помочь. А он… – криво усмехнулся Фил и поддел ногой деревяшку. – Он даже слушать меня не стал! Посмотрел, как на ушлёпка, и просто посмеялся надо мной! Что ж он меня не грохнул в детстве, а, если я такой дефективный? Вис из Спарта, так сказать!

Фил пнул ещё какой-то камень, потом ещё один, ещё. Сорвался с цепи. Пинал всё, ругаясь сквозь зубы и истерично посмеиваясь. А Варя стояла, прикусив кулак, и не могла подобрать слов. Очень хотелось крепко-накрепко обнять Фила и не выпускать. Но Варя, спрятав кулаки в карманах, сдержала этот глуповатый порыв, потому что сейчас он был совсем не к месту. Нужно было дать Филу время выпустить пар и безудержную ярость.

– Слушай, – вдруг остановился Фил, – а ты не в курсах, что такого было девятнадцатого февраля двухтысячного?

Варя поморщилась: дата казалась смутно знакомой, но охарактеризовать она её никак не смогла. Спросила, почему именно это дата. В ответ Фил выудил из внутреннего кармана пуховика смятую бумажку и помахал письмом, которое, оказывается, обнаружил вчера в ящике без адресата и, разумеется, вскрыл. Когда он признался, что не стал показывать это письмо отцу, Варя осуждающе покачала головой и позвала его домой.

Дома, пока Фил колдовал над чаем, Варя успела привести комнату в порядок: убрала все вещи в шкаф, заправила постель, разобрала нагромождения ненужной косметики на прикроватной тумбе. Сняв с зарядки ноутбук, Варя по-турецки уселась на диван и поторопила Фила. В бордовой толстовке, некогда подаренной Тёмой, было, конечно, тепло, но неплохо было бы согреться и изнутри.