Леден обнял за плечо и к себе прижал. Она уткнулась в его грудь и тихо заплакала, в который раз за эти дни давая себе волю. Стояла неподалёку Зимава, бледная, словно каменный столп обледеневший. Склонили головы перед крадой воеводы — все до единого оставшиеся живыми в схватке с зуличанами. Те отступили тут же, как прознали, что княжич их Гроздан погиб. Забрали и тело — да скрылись по реке на ладьях в своей стороне. Теперь ответ им держать перед Мстивоем, что не уберегли. Остатки косляцких отрядов умчались в степи свои и затаились, опасаясь теперь, верно, что наведаются к ним обиженные, захотят с кем из ханов ближних поквитаться. Да пока не до того было, чтобы месть лелеять и строить замыслы о возмездии.

Как потухли последние всполохи огня на обрушившихся брёвнах, захлопотали вокруг волхвы, завершая обряд. Леден отступил от Елицы и подошёл ближе к пепелищу, постоял немного, прижимая к груди перевязанную ладонь, словно обратился мысленно к брату. А после возложил сверху на краду меч его — суждено тому в курган с хозяином отправиться.

— Пойдём, — он вернулся и взял Елицу за руку.

Они направились обратно к Велеборску, через всё Курганное поле, укрылись в стенах крепких, которые нынче неприятелю не покорились, а теперь распахнутыми оказались для той, которая готова была принять наследие отца, но не хотела.

По-другому она намеревалась поступить. По другому пути отправиться — но обязательно рядом с Леденом. Княжич оставил её пока в горнице одну, дать отдохнуть немного перед тем, как начнётся тризна по Чаяну, а после и страва щедрая, чтобы приняли его Чертоги Богов с радостью — и Перун в войске своём место почётное ему отвёл. Уже вовсю шумели во дворе, вокруг выставленных там столов: даже гридница большая не смогла бы теперь вместить всех, кто желал почтить остёрского княжича, который бросил войско своё на защиту велеборцев.

Она присела у окна, стянула с головы повой, не наклонившись за упавшим на пол очельем с колтами. Не могла она ещё поверить, что нет больше Чаяна. Не могла принять, несмотря на то, что сотворил он немало глупостей. Да одумался ведь! Разве заслужил такой расплаты?

Тихо дверь скрипнула, почти неслышно. Даже не повернув головы, Елица узнала Зимаву. Та и вовсе последние дни осунулась, словно жива из неё вышла вся до капли. Тоже немалых бед она натворила, как пришлось Елице из Велеборска уехать. Да только наказывать жестоко её за то не хотелось. Она сама себя наказала. Мыслями вечными о том, что Эрвара убила, поддавшись слабости и страху. Наказала ещё и тем, что сына её теперь воспитывать будет Доброга, а ей придётся вернуться в Логост, порядком подпаленный, но всё ещё крепко стоящей на той земле, где его возвели.