— Ты не поэтому привезла его сюда, — Тоу-сама точно увидел насквозь ее ложь, он мог читать людей так же хорошо, как и погоду.

— Прости, что врала, Тоу-сама, — она склонила голову. — Мне нужно было, чтобы ты встретил его, чтобы ты понял, что я… о чем я хочу тебя попросить.

— Цветочек, мне теперь интересно. Говори.

— Я, кхм… я не хочу выходить за Мацуду Такеру, — выпалила она, закрыв глаза. — Я хочу уехать с Робином в Кариту.

Она открыла глаза, выражение лица Тоу-самы было нечитаемым в мерцающем свете фонаря.

— Он согласился жениться на мне, — быстро добавила она, голова кружилась, словно в груди не хватало воздуха для всех слов, которые нужно было донести до отца. — Я знаю, что Каа-сан хочет, чтобы я вышла замуж юной, и ты хочешь, чтобы мое будущее было надежным. Ты видел, какой он хороший боец, и он унаследовал достаточно денег, чтобы содержать семью, и я буду в браке, подобающем моему статусу — технически, выше, ведь Тундиилы — благородные манга коро на их родине. Конечно, ты — мой отец. Я бы не стала без твоего разрешения…

Она посмотрела на Тоу-саму с тревогой. Она так крепко сжимала кулаки, ногти вонзили полумесяцы в ее ладони.

— О, Мисаки… он хороший, — голос Тоу-самы звучал искренне, так почему он был так печален?

— И, — она уже не могла слушать тишину. — Твой ответ?

— Нет.

Мисаки подавляла гнев — и горе — поднявшийся в груди. Она ожидала такой ответ. Она знала, что шанс был маленьким. Она не могла злиться на отца. Она могла злиться только на себя, что надеялась, что дала Робину надеяться. Когда близнецы Тундиил узнали о своем наследии, Мисаки увидела шанс. Робин хорошо сражался, был сыном хорошей семьи, с наследием. Вдруг он совпал со всеми требованиями для брака с дочерью крупного дома. Был шанс…

— Мисаки, — сказал Тоу-сама, и хоть она злилась, она не могла слышать у него такую печаль. — Прос…

— Прошу, — сказала Мисаки сдавленным голоском, который казался слишком хрупким для нее. — Не извиняйся, Тоу-сама. Я понимаю.

Она понимала. Робин был дисанка. Его народ унаследовал силы, смешав их с завоевателями из Яммы, его кровь не была чистой. Мисаки, конечно, видела достаточно, чтобы знать, что чистота рода не так сильно влияла на способности человека, как тут думали, но она не ожидала, что ее опыт изменит традиции приличия Кайгена.

Если бы Мисаки вышла за Робина, их дети были бы смешаны еще сильнее, были бы хуже по традиционным стандартам. Огонь и вода могли уравновесить друг друга, но плохо смешивались в детях. Она это знала. Почему она это делала? Как она могла думать, что ее родители позволят ей выйти за иностранца? Почему она думала, что это сработает? Почему она думала, что встреча с Робином заставит ее отца передумать?