— Кто сказал, что я сдалась? Я приняла решение.
— Кто сказал, что я сдалась? Я приняла решение.
— Почему ты не сказала мне? — впервые обида проникла в голос Робина. — Ты просто пропала. Почему?
— Почему ты не сказала мне? —
. — Ты просто пропала. Почему?
Надежда и отрицание покалывали в Мисаки, бились, пока она искала слова. Но их не было. Она не могла объяснить…
— Тебе нужно уйти, — сухо сказала она.
— Тебе нужно уйти,
— Нет. Мисаки, я не уйду. Я не могу.
— Нет. Мисаки, я не уйду. Я не могу.
— Я тут в порядке, Робин, — соврала она. — Тебе нужно уйти сейчас. Обещаю, все хорошо.
— Я тут в порядке, Робин,
Тебе нужно уйти сейчас. Обещаю, все хорошо.
— Ты так говорила в последний раз, — он звучал обиженно. — Я не должен был тебя оставлять, и я не сделаю это снова.
— Ты так говорила в последний раз,
Я не должен был тебя оставлять, и я не сделаю это снова.
Конечно, простого «ты должен уйти» не хватило для Робина. Если она хотела, чтобы он ушел, ей нужно было ранить его, сделать себя врагом. Тогда он отвернется от нее и будет жить дальше. Робин всегда преодолевал врага, он плохо справлялся с совестью. Она всегда была беспощаднее, чем ее друг. Годами она использовала это, чтобы поддержать его, заполнить бреши, которые его темперамент оставлял в его работе. Теперь она этим ранит его.
— Я сказала, что поговорю с родителями. Я не обещала решить или сказать тебе, когда решение было принято.
— Я сказала, что поговорю с родителями. Я не обещала решить или сказать тебе, когда решение было принято.
— Это глупо. Ты…