— Понимаю, Тоу-сама, — слезы все еще были на щеках Мисаки. Она понимала логику. — Но при чем тут…
— Жизнь опасных приключений манит сейчас, когда ты юна и якобы непобедима, но однажды у тебя будут дети, и ты не захочешь для них такой жизни.
— Робин не подвергнет своих детей опасности, — возразила она. — Он своей работой спасает детей. Он не подвергнет своих риску.
— Не намеренно, уверен. Но мужчины, как то… зло преследует их всюду. Он хороший, — снова сказал Тоу-сама, — но он — игрок, и я не могу рисковать жизнью дочери. Ты поймешь, когда у тебя будут свои дети.
Мисаки опустила голову, скрывая боль на лице. Она проиграла спор. Она ожидала что-то другое? Ее отец был мудрее и методичнее всех, кого она знала. Он продумывал все. Как она могла преодолеть э то полным сердцем и слезами?
— Мацуда Такеру — способный воин, а еще разумный, он может дать тебе и вашим будущим детям стабильную мирную жизнь, — сказал Тоу-сама. — Он не из тех, кто ищет проблемы и приносит тебе. Он убережёт тебя.
Тоу-сама ощущал агонию в своей дочери, понимал ее, но не мог ослабить боль.
— Я оставлю тебя, — сказал он и покинул комнату, буря завыла.
Свет в фонаре угас.
* * *
Через месяц Мисаки вышла за Такеру, второго сына дома Мацуда, мастера Шепчущего Клинка. В Такаюби было зловеще тихо. Она жаждала шума волн Арашики, постоянного гула Ливингстона, чего-нибудь, чтобы убрать давящую тишину вокруг нее. Может, из-за этой тишины шаги на крыльце тут же привлекли ее внимание. Она прошла и открыла дверь, ожидая, что увидит соседа с запоздалым свадебным подарком. Она не была готова обнаружить сияние и запах дыма, которые она пыталась забыть.
— Робин! — ее сердце дрогнуло от эмоций — шок, ужас и что-то, чего не должно было там быть. Надежда? Это было неправильно. Это не имело смысла.
— Мисаки! — его лицо озарила улыбка облегчения. —