— Ты тупой? — рявкнула Мисаки на переводчика. — Он знает фразу «воля императора». У нас есть телевидение, — получив шанс показать легкий кайгенгуа после многих лет разговоров на диалекте, она должна была радоваться, но скалила зубы, произнося звуки. — Научись читать ситуацию, придурок.
— Ты тупой?
Он знает фразу «воля императора». У нас есть телевидение,
Научись читать ситуацию, придурок.
Все трое мужчин уставились на нее.
«О, Мисаки, ты дура».
— Чо, можешь идти, — сказал Сонг через миг. Смущенный переводчик поклонился и ушел, полковник повернулся к Такеру. — Ты сказал, что управляешь этой деревней. Ты можешь сдержать свою жену?
— Чо, можешь идти,
Ты сказал, что управляешь этой деревней. Ты можешь сдержать свою жену?
— Да, сэр. Простите, — сказал Такеру и встал между Мисаки и полковником. — Она страдает от шока и сотрясения мозга.
— Да, сэр. Простите,
Она страдает от шока и сотрясения мозга.
— Уверен, все вы сильно пострадали, но радуйтесь, зная, что это все на благо империи.
— Уверен, все вы сильно пострадали, но радуйтесь, зная, что это все на благо империи.
— Конечно.
— Конечно.
— Теперь мы понимаем друг друга, и я скажу своим солдатам собирать тела, — Мисаки ощутила, как ее мир стал разбираться, полковник повернулся к Мамору и опустил на него ладонь. — Мы начнем с этого.
— Теперь мы понимаем друг друга, и я скажу своим солдатам собирать тела, —
— Мы начнем с этого.
— Это Мамору, — сказал Такеру, когда полковник Сонг поманил своих мужчин. — Это мой сын, — в его тоне не было протеста, но что-то было. Мисаки должна была верить в это. Он не мог позволить это.