— Люди не возвращаются из Лааксары. То есть, бывает порой, но… — Ацуши поежился, притянул Наоко ближе. — Не в хорошем плане. Они не возвращаются… как они. Он другие, плохие.

— Мой брат не плохой, — сказал Нагаса.

— Точно, — согласился Ацуши, — или не был таким. Потому мы не увидим его снова.

— Хорошо, что вы смогли сохранить хотя бы меч, Мацуда-доно, — сказал Каташи Такеру.

— Было бы глупо его потерять, — сказал Такеру. — Это отличное оружие.

— Оружие героя, Мацуда-доно, — сказал мечник. — Оно должно храниться в вашей семе для будущих поколений, чтобы им владели и восхищались. Его имя должны гордо повторять с такими, как Курокори и Кумокей.

— У меня моего сына нет имени.

— Конечно, есть, Мацуда-доно, — сказал Котецу нежным гудящим голосом. — Его хозяин и творец подарил ему имя. Это Маморикен, — он кивнул на меч, — Защитник.

Мгновение на лице Такеру трепетало что-то, почти похожее на эмоции. Почти. Мисаки гадала, почему попытки найти эмоции на лице того мужчины ощущались как попытки ухватиться за паутину, пытаться вспомнить сон…

— Спасибо, Котецу Кама, — Такеру поклонился.

Он не успел покинуть комнату, замер рядом с Мисаки, опустился на корточки перед ней и прошептал:

— Твое поведение было позорным. Ты останешься тут и будешь молчать, пока не сможешь вести себя подобающе. Понятно?

— Конечно, сэр, — Мисаки изобразила тихий голос Такеру и акцент Широджимы. — Слава Кайгену. Долгой жизни императору.

Если он собирался ее убить, пусть делает это сейчас. Похоже, потеря близких членов семьи не означала для него ничего. Но он не поднял на нее руку. Он просто опустил ладонь на ее плечо, словно подтверждал, что она останется.

— Тебе плохо, — сказал он. — Отдыхай.

Он ушел, как в день первого выкидыша Мисаки, как он делал всегда. Она смотрел ему вслед, желая, чтобы он ударил ее.