— Признаюсь, сначала у меня не было хорошего ответа для него. Но он был умным — думаю, умнее своей матери. Когда я говорила с ним в последний раз, он решил, что если враги придут в Такаюби, он будет биться с ними. Приказал Император или нет, будут его помнить или нет, но будет биться, чтобы защитить народ этой горы и фермеров с рыбаками за ней. И он это сделал. Он…

Мисаки притихла, сглотнув. Она не хотела плакать при женщинах, когда пыталась придать им сил. Но им нужно было знать.

Дочери, жены и матери не одни слушали Мисаки. Хироши сидел неподалёку, случал отчаянно и внимательно. Никто не говорил с ним о смерти Мамору, только сказали, что его старший брат не вернулся. Ему было всего пять. Но он уже видел и делал многое, что не должен был пятилетний. Может, ему нужно было слушать. Если он займёт место Мамору и будет стремиться быть похожим, ему нужно услышать. Если он будет жить, зная, что он убил, то у убийства должно быть значение. Все смотрели на Мисаки с болью и напряжением. Для них это должно было что-то значить.

— Мамору умер, сражаясь, с множеством ран, включая выбитые зубы и рану в боку, такую глубокую, что он должен был умереть мгновенно. Он остался на ногах и бился.

Слезы, которые она не пускала у себя, катились по лицам других женщин.

— Такаюби была для него достаточно важна, чтобы биться с такой болью. И воины-товарищи Мамору — ваши мужья, отцы, братья и сыновья — думали так же. Империя или нет, думаю, многие из них умерли, защищая эту гору.

Она видела по лицам женщин, что достучалась до них. Они поняли.

— Они отдали жизни, защищая Такаюби, — продолжила Мисаки, ее голос стал сильнее, чем она ожидала. — Теперь нам нужно защитить ее. Это мы можем сделать для них.

— Так… ничего не делать? — сказала Маюми.

— Выживание — это не ничто, Катакури-сан, — сказала Сецуко. — Мы выживем.

— Как? Без помощи правительства мы не проживем зимой.

Сецуко рассмеялась.

— Конечно, проживем, глупая девочка.

— Откуда такая уверенность? — спросила Фуюхи.

— Потому что я делала это раньше… — Сецуко посчитала на пальцах, — двадцать четыре раза. До того, как я вышла за Такаши-саму — ньяма его душе — я жила в рыбацкой деревне у основания этой горы. В некоторые зимы еды было не так много, в хижине моей семьи было больше дыр, чем тут от пуль, но мы всегда как-то справлялись.

— Но… мы не были рыбачками, — сказала Фуюко.

— Ты права, — бодро сказала Сецуко. — У вас происхождение лучше. Вы из семей воинов, каждая. Та же кровь, что у ваших отцов, братьев и сыновей — сильных воинов — течет в ваших венах, да?