— Ладно, — Мисаки улыбнулась, — хотя не стоит…

— Нужно, — серьезно сказал Казу. — Мне нужно знать, что о тебе позаботятся.

Первым делом люди Казу обыскали гору в поисках Такеру, который все еще не вернулся к полудню.

Но Мисаки нашла его на снежной поляне над академией Кумоно. Никто не подумал смотреть на вершине. Он сидел у края в любимой позе для медитаций — на одном колене, опустив голову, уперев руки в землю.

— Такеру-сама? — сказала она, когда собрала в ноющих легких достаточно воздуха.

Его джийя была неподвижна, тело так замёрзло, словно он был частью снега. Джийя Мисаки едва ощущала биение сердца и течение крови. Если бы не синяя хаори Мацуда, она не заметила бы его.

— Такеру-сама, — сказала она громче.

Его плечи дрогнули — жутко движение среди неподвижности. Он медленно выпрямился. Его ладони появились из снега, глаза открылись, ньяма стала нормальной, и сердце с течением крови для Мисаки казались как у обычного человека.

— Ты знаешь, что нельзя тревожить меня, когда я медитирую, — сказал он.

— Это ты делал все время? — Мисаки с трудом убирала гнев из голоса. — Медитировал?

— Да, — сказал Такеру без извинений в голосе.

— Ты был тут больше дня.

Встав, он прошел мимо Мисаки и стал спускаться по горе без слов. Мисаки сжала кулаки.

— Ты был нам нужен, знаешь? — крикнула она символу Мацуда на его спине. — Твой народ нуждался в тебе!

Он просто шагал.