— Казу, — сказала Мисаки. — Если такое происходит в Ишихаме, тебе нужно вернуться домой.

Казу не ответил. Он смотрел вперед, стиснув зубы, и Мисаки видела по его лицу, что он думал об этом весь день, но не хотел говорить.

— Ты сказал, что твоя жена боится бурь, — сказала Мисаки. — Уверена, она хочет, чтобы ты был с ней.

— Но тут все куда хуже, Нээ-сан, — возразил Казу. — Твоим людям нужна помощь…

— Знаю. Я не спорю с этим, — сказала она, — но это не твоя ответственность.

— А если это происходит в Ишихаме, что я могу? — Казу сцепил ладони перед собой, костяшки побелели. — То есть… это армия Императора, Нээ-сан. Что я могу?

— Ты можешь быть рядом со своим народом, — сказала Мисаки. — Ты можешь вести. Семи Ишихамы не обвинят тебя в том, что делает Империя. Они будут благодарны, что ты там, делаешь, что можешь.

Казу сжал губы, хмурясь.

— Ты права, Нээ-сан, — он вздохнул. — Как всегда. Была бы ты моим старшим братом…

— Ты себя недооцениваешь, — прервала его Мисаки, — как и Тоу-сама, если он так думает. Твоя работа тут — твое лидерство — была восхитительна.

— Не шути, Нээ-сан. Я пытался похвалить тебя.

— Я говорила серьезно, — сказала Мисаки. — Я не хотела бы другого главу своего старого дома.

Казу покачал головой, глядя на сестру, словно был уверен, что это была ловушка.

— Что…

— У тебя есть то, чего нет у многих сильных теонитов, включая твою старшую сестру, — она посмотрела в его глаза. — Ты хороший, Цусано-доно, — она использовала титул впервые без иронии. — Ты стал как Тоу-сама, чем-то больше, чем ты сам. Я могу этого не понимать, но я очень горжусь тобой.

* * *

Такеру все еще не было там следующим утром, когда Мисаки попрощалась с братом.

— Я оставлю несколько свих людей, чтобы они присмотрели за тобой и твоим народом, — сказал Казу.

— Разве им не нужно вернуться к семьям? — спросила Мисаки.

— Хакую-сан не женат, а два Умииро вызвались сами.