Мисаки замерла там, чтобы помолиться, как делала каждый день на пути по горе с утреннего рынка. Она опустила корзины рыбы и овощей, прошла в траву, понимая, что там появились зачатки тропы — брешь в траве, где ее ноги, Такеру, Хироши и Нагасы ходили много раз за месяцы. Сегодня Мисаки впервые вытащила Изумо из петли на груди и поставила на ноги, чтобы он шел с ней.

Ее младшему сыну не было еще двух лет, и он смотрел на траву большими глазами, не зная, что делать с ярко-зеленым миром, вдруг окружившим его. Мамору, Хироши и Нагаса показывали части величия праотцов, когда начали ходить — Мамору с его яростным духом, Хироши с его ледяным спокойствием, Нагаса в его энергии и словарном запасе. У Изумо такого не было.

Он был как-то мягче братьев. Хоть он родился у пары убийц — его мать, хищник, любящий засады, и его отец — альфа-хищник — он действовал нервно, будто добыча. Вода двигалась, но не замерзала от его прикосновения, и в его глазах всегда была настороженность. Его глаза были шире и круглее, чем у всех Мацуда, каких знала Мисаки. Не сводя взгляда с травы, он невольно склонился ближе к матери и протянул ручку к ней. Она дала ему указательный палец, и он крепко сжал его, они пошли к центру рощи.

Тут росла черная сосна, юная, как все в роще, но сильная. Тут Мисаки встала на колени и прижала ладони к земле. У других были свои важны места в роще, где они молились. Слушаясь воли Императора, никто в Такаюби нее говорил о том, где молились и почему, но среди людей было понимание, которое тянулось глубже слов.

Все в Такаюби знали, что, когда Мацуда Такеру Первый придумал символ его семи и печать новой эпохи, он выбрал символы, которые означали «ждущее поле». «Чтобы в названии было чувство обещания», — сказал он потомкам. Все знали, что до этого Мацуда записывалось древними символами, которые означали «поле сосен».

Как кровь богов, все, что знали в Такаюби, тянулось на тысячи лет назад, и это эхо будет тянуться, как звон колокола, еще на тысячу лет вперед. Они останутся как корни, какие бы ветра или бомбы ни били бы по горе. Ямманкам нужны были джасели, чтобы петь их историю для них, чтобы она жила веками. Хейденцы хранили историю в книгах. Правда Такаюби была в глубинах океана и корнях деревьев.

Собрав пар в жидкость в ладонях, Мисаки создала два прямоугольных куска льда. Она вырезала на них символы — на первом заклинание очищения, на втором — материнской любви.

Многие кайгенцы писали молитвы на клочках ткани или кайири, которые они привязывали к деревьям или столбикам храма в священных местах. Такие молитвы нарушили бы приказы Императора не отмечать место, и люди Такаюби чтили мертвых древней формой молитвы, какая существовала раньше современной Фаллеи.