– Аскот, что если бы ты теперь был охвачен этой раскаленной лавой…

Молодой сорви-голова тотчас прервал его: – Сказать тебе, что было бы, Мармадюк?.. Ты, сделался бы будущим лордом Кроуфордом!

– Но, Аскот…

– Ах, пожалуйста, без нравоучений! я не могу их слышать!..

Он схватил за руки старого унтер-офицера. – Ну, Лоно, как дела? Не пора ли вам выжать наши одеяла, скатать их, горшки пошвырять в бездну, и пойти помаленьку туда, в вечно зеленеющую долину с её кокосовыми орехами и хлебными деревьями?

Старик кивнул головой. – Ничего лучшего, не хотел бы, молодой господин, но это не так-то легко.

– Я вижу море! – воскликнул Антон.

Лейтенант схватился за подзорную трубу, долго смотрел в нее и, наконец, обратился к своим товарищам с довольным видом. – Ну-с, господа, кому угодно поздороваться с нашим кораблем?

– Ах!.. Наш корабль!

Все теснились к трубе. Все эти иззябшие, голодные, измученные усталостью люди, хотели все-таки взглянуть на свой фрегат, на те доски и снасти, которые одни здесь напоминали им далекую родину. Там развевался британский флаг, там, среди этих утлых стен, которым постоянно угрожали бури и ветры, шла до сих пор их жизнь, ныне превратившаяся в цепь самых странных случайностей. Страстное желание вернуться туда вдохнуло новое мужество в этих людей, они простирали руки к своему судну, им хотелось птицей улететь на палубу этого дорогого им судна, качавшегося без руля и без ветрил по воле волн.

– Вперед! Вперед! – кричал Аскот. – Не будем терять времени.

– Стоит ли таскать за собой эти сосуды с водой?

– Непременно! Почем знать, сколько времени нам предстоит еще блуждать?

Одеяла скоро были отчищены и выжаты, затем то же самое сделали с кафтанами и шапками и, наконец, занялись исследованием местности. Где-нибудь должно же найтись ущелье, сбегающее вниз к далекому морю, иначе – все погибло! Никто из них не выдержал бы другой такой ночи во льду, под бурей.

Неебозримое пространство было занято вновь вылившейся лавой, которая уже застывала на поверхности в стеклоподобную кору, рассыпавшуюся в мелкие осколки при малейшем прикосновении, но в глубине еще имела температуру выше точки кипения воды; вероятно, еще много дней пройдет, прежде чем она остынет окончательно. Она образовала движущийся покров над старыми почерневшими и побуревшими слоями лавы, отливала всеми цветами радуги, местами пестрой змеей скатывалась в обрывы… и все-таки, куда хватал глаз, всюду дорогу в желанную долину преграждала лава.

Дальше и дальше уходили наши путники и сбоку от них все по-прежнему расстилалась горячая лава. Местами среди неё, словно островок, возвышался приземистый кустарник, с обуглившимися листьями, и ветками; трупы погибших насекомых усеивали стекловидную поверхность лавы вокруг таких островков. Всюду тишь, дикая неприятная пустыня.