Теперь, Лина до глубины души была признательна мужу за то, что он молчит, и никогда не заговаривает об ее странном поведении. Ни разу, Ян не дал понять, что замечает её холодность, безучастность, неуместное стеснение. Не спрашивал, отчего по утрам у неё опухшие глаза. Почему остатки ночи она проводит, вглядываясь в темное окно или читая книгу в другой комнате. Презирая собственную никчемность, Лина восхищалась сдержанностью мужа и искала способ стать его достойной. Она искренне надеялась на время. Время – то, что их связывает. Время – то, что у них общего. Все, рано или поздно, выправится.

На пятый день пребывания в Мадриде, когда Лина еще завтракала в постели, Ян вошел в комнату и положил на поднос два билета на воскресную корриду. Чашка с чаем, слегка звякнула о блюдце, когда Лина медленно опустила руку. Она не выносила вид крови: красный цвет давно символизировал всевозможный вид насилия. Участие в подобном зрелище – добровольная экскурсии на скотобойню, казалось, она уже слышит пронзительный визг. Подняв голову, Лина посмотрела на мужа и лучезарно улыбнулась:

– Великолепная идея! Что мне надеть?

Арену Лас-Вентас заполнили тысячи туристов. Тяжёлый солоноватый воздух кипел, обдирал лёгкие и давил на грудь. Лина поправила соломенную шляпу, тщетно спасаясь от послеполуденного солнца. Раскалённые лучи прожигали затылок. Но тореадор, изящный, словно танцор фламенко, не замечал жары, исполняя сложный пирует: молниеносно обернувшись, он взмахнул красным полотном и поманил раззадоренного ранами быка. Россыпь камней на коротком жакете, вспыхнула светом, окутав стройную фигуру смельчака изумрудным сиянием. Одним длинным пластичным движением тореадор оказался за спиной взбешенного соперника. Переполненное смертельной яростью животное по инерции пробежало по арене, развернулось и, опустив голову, бесстрашно ринулось вперед. Разгорячённые запахом крови, зрители вскочили с мест. Сражение приближалось к развязке.

На неуловимую долю секунды, Лина поддалась великолепию мгновения. Красота животного и человека, заворожила совершенством всех линий, собранных воедино в жуткой постановочной картине. Но эйфория уже исчезла, и подкатила тошнота. Лина отвернулась, прикрыла глаза под тёмными очками. Кусая губы, она старалась держать непроницаемое лицо и не портить мужу удовольствие, выдержав корриду до конца. Но, Яна не интересовало зрелище. Он склонился над разложенной на коленях картой и продумывал новый маршрут путешествия. Заглянув через широкое плечо, Лина проследила направление за указанным пальцем и вскрикнув от восторга: