Белоснежная яхта "Элизабет" становилась на якорь в красивых лагунах и бухтах карибского бассейна. Молодожены любовались стройными фламинго и морскими черепахами, плавали с дельфинами, ныряли с маской и рыбачили, опаляя кожу до черноты под жгучим тропическим солнцем. Путешествуя по извилистой Амазонке, они любовались, как всходит солнце и деликатно набрасывает карминово-розовый глянец на небо и воду; внимали неистовому щебету птиц в рассветных влажных джунглях, и оцепенев от страха и восторга, следили за анакондами, которые бесшумно охотились вдоль берега.

Ян приносил Лине головной убор, который она забывала в каюте, набрасывал на плечи легкий палантин, оберегая кожу от ожогов, и следил, чтобы она стояла с подветренной стороны и не подхватила насморк. Лина была признательна мужу за внимательность. Но порой, это ее злило и выводило из себя. Она стольким уже обязана ему, что казалось, в большую кабалу благодарности влезть невозможно и, снова, Ян доказывал обратное. Лина хотела кричать на мужа, рассердить его и рассердится самой. Хотела, чтобы он поговорил с ней – жестко и откровенно; заставил озвучить постыдные мысли и желания, принудил отречься от них и запретил думать о другом. Но, муж безмолвствовал, не оставлял одну, и не давал даже на секунду погрузится на дно тоски и мук совести. В разгар зажигательного карнавала в Рио-де-Жанейро, она написали тушью серию черно-белых графических этюдов, назвав: "Ипохондрия".

Лина растворялась в окружающей красоте, изменчивых настроениях моря, словно списанного с картин Айвазовского и млела от знойных венецианских этюдов, иллюстрирующих полотна Феликса Зима. Задыхаясь эмоциями и впечатлениями, она теряла голову, и отчаянно веселились. Она влюбилась в ночные клубы Италии, куда водил ее Ян. Со смешенным чувством удовлетворения, она испытывала до утра перегруз звука, хаотичных движений, дикой пляски огней. А после, без угрызений совести, поздно завтракала в номере и дегустировала в кровати тончайшие сыры и вино. Олсен наполнил деятельностью каждую минуту, словно движущая сила жизни, толкал вперёд, не давал грустить или думать о чём-то не связанным с летом, нарядами, праздником и весельем.

Бесконечная всеобъемлющая забота! Муж оберегал ее, словно музейный экспонат. Именно так, Лине представлялись их отношения: безделушка на пьедестале, чья ценность безбожно преувеличенна. Дни-дни-дни... они походили на сновидения или сильный наркоз. Глубокой ночью, возвращаясь с очередного светского приема или вечеринки, Лина падала от усталости и проваливалась в беспробудный сон, чтобы утром начать все заново. Нескончаемый "День сурка"...